любое нападение.

– Да, мама, а кто правит Лондоном, тот правит Англией. У герцога Глостерского нет шансов.

– Он очень хитрый человек, Томас, и такой же прекрасный солдат, как и его покойный брат.

– Не бойся, все должно быть решено до того, как он прибудет на юг.

– У него в Лондоне могущественные друзья.

– Гастингс, например. – Дорсет хитро улыбнулся. – Меня не беспокоит, что Гастингс против нас. Он мой враг, и на то есть много причин. Я никогда не жаждал видеть его своим другом. Но будь он с нами, а не против нас, я бы сказал, что успех нам обеспечен.

– А мы не могли бы привлечь его на нашу сторону?

– Подкупить Гастингса! Ты не знаешь этого странного человека, дорогая мама. В нем сосуществуют две разных личности. С одной стороны, распутник, врущий женщинам и бросающий тень на их репутацию, с другой – государственный муж, солдат, высоко ставящий свою честь. Думаю, что если бы ты предложила ему корону в обмен на измену Ричарду, он бы отверг ее.

– Мы, конечно, не предложим ему этого, – сурово сказала Елизавета. – Но, на мой взгляд, каждый человек имеет свою цену.

Дорсет вдруг рассмеялся, так как увидел Джейн в парке.

– Возможно, что даже Гастингс имеет свою цену, – задумчиво проговорил он и добавил: – Вот идет Джейн Шор. Она горюет о короле даже больше, чем Ваша светлость.

– Бедная Джейн! Она потеряла все.

Дорсет улыбнулся матери. Эдуард был для нее всего лишь источником власти, и ей трудно было понять, почему так убивается Джейн.

– Мама, – сказал он, – если нам нужен Гастингс, мы привлечем его на свою сторону.

– Ты думаешь, мы сможем добиться этого, Томас?

– Не сомневаюсь, что к нему можно найти подход. Они долго беседовали о планах, а в это время жители Лондона медленно проходили мимо мертвого тела самого красивого короля, когда-либо восседавшего на троне Англии.

Не прошло и двух недель, как Дорсет разыскал Джейн. Он, конечно, заметил, как жадно смотрел на нее Гастингс. А Дорсет был очень коварен. Его возбуждала возможность соединить свою страсть с честолюбивыми замыслами. Он выглядел необыкновенно элегантным в своем камзоле из вышитой золотом ткани и укороченном так, чтобы лучше были видны его стройные, прекрасной формы ноги; на шее у него красовался рубин, а другой был прикреплен к шляпе; он душился мускусом, которым его регулярно снабжал Леппус. Дорсет был уверен, что он просто неотразим. На что прежде всего обратил бы внимание человек, решивший соблазнить самую красивую женщину при дворе и строящий планы… в отношении лорда Гастингса? Безусловно, на красоту Джейн и могущество Гастингса. Он призадумался. Да, Гастингс был большой силой в Лондоне. Что ж, город сохранял верность весьма странным людям! Дорсет не понимал, почему горожане во всем слушались Гастингса.

Он смело направился в покои Джейн. Преодолеть ее сопротивление оказалось очень просто. Как он и ожидал, она нерешительно ссылалась на то, что король умер совсем недавно.

– Не бойся мертвых, Джейн, – сказал он, сбрасывая платье с ее плеч и обжигая кожу поцелуями. – Надо больше бояться живых, чем тех, кто превращается в прах в своих могилах.

Опустившись на кушетку рядом с ней, он торжествующе рассмеялся. «Ну, Джейн, теперь мы поменяемся ролями. Ты станешь просителем. Ты уже не скажешь «еще не время». Нет, Джейн, ты не скажешь этого. Ты скажешь: «Скорее… я не могу жить без тебя».

Это было начало. Любить Дорсета было все равно что погружаться в зыбучий песок, и Джейн быстро теряла силы. Плотское желание было слишком велико, скоро ее, обессиленную, затянет совсем, и она полностью будет принадлежать ему.

Временами она чувствовала стыд и унижение. Это была страсть без любви, сжигающий огонь, который иссушал ее душу, а не приносил нежное согревающее тепло. Дорсет, лежа рядом с ней, с небрежным видом рассказывал о своих любовных похождениях с откровенностью, которая ранила и шокировала ее. А он и хотел заставить ее стыдиться, он специально хотел унизить ее. Она пыталась порвать с ним. У нее был собственный дом, подаренный Эдуардом, и ей следовало бы покинуть двор. Но приходил Дорсет, и зыбучий песок затягивал ее все глубже и глубже.

Гастингс был взбешен. Люди смеялись над ним. Говорили, что он годами, как голодный пес, ждал лакомого куска с королевского стола, а теперь Дорсет набросился на этот кусок, прежде чем Гастингс успел открыть рот.

– Ты глупа, – сказал он Джейн, случайно повстречавшись с ней. – Дорсет груб и жесток. Подумать только, что тебе придется пополнить жалкую толпу отвергнутых им любовниц!

– Я не нуждаюсь в вашей жалости. Приберегите ее для других, – разгневанно сказала она.

– Очень скоро она тебе понадобится. Не задумываешься ли ты о том, что когда Дорсет порвет с тобой, тебе придется приползти ко мне? А я никогда не возьму ни одну из его бывших любовниц.

– Я больше не потерплю оскорблений! – воскликнула она и поспешила прочь, чтобы он не заметил ее слез.

Джейн направилась в Тауэр. У Дорсета там были свои обязанности, и он хотел, чтобы Джейн была возле него. Всякий раз она говорила себе и ему, что не пойдет, так как здравый смысл подсказывал ей: «Удались от придворной жизни. Вспомни о том чувстве собственного достоинства, которое было у тебя, когда был жив Эдуард». Но страсть пересиливала.

Приятно, что Кейт вновь была рядом с ней. Кейт очень хотелось, чтобы Джейн поделилась с ней своими секретами, но Джейн молчала. Поэтому Кейт не оставалось ничего иного, как рассказывать Джейн о событиях, происходивших в Тауэре.

– Посыльные приходят и уходят целыми днями напролет, – говорила она. – Бог их знает, что они