— Нет, — дерзко ответил Сабин. — Может быть, я оскорбляю твое величие, достойная Ливия, но ты — еще не римский народ.

Тиберий с силой ударил кулаком по поручню кресла и свел свои тяжелые брови над переносицей.

— Что ты себе позволяешь, трибун? — глухо спросил он. — Не забывай, с кем говоришь.

— Я помню, цезарь, — холодно произнес Сабин, — Но и ты должен кое-что вспомнить. Например, письмо Августа, которое я привез тебе из Пьомбино.

Тиберий свирепо засопел и опустил голову, его лицо напряглось, губы сжались.

Ливия, как наседка, защищающая цыпленка, бросилась на помощь сыну.

— Как ты смеешь в чем-то обвинять цезаря, твоего повелителя, наследника Божественного Августа, которому сенат вручил власть над страной?

Сабин прекрасно понимал, что за такие слова ждать его может только одно — смертный приговор. Будет ли он вынесен здесь, сейчас, и тайно приведен в исполнение, или обвинение подтвердит трусливый сенат — какая разница? Ясно одно — трибун Гай Валерий Сабин из Первого Италийского легиона безвозвратно погиб. Но ему почему-то было уже все безразлично. Он устал, очень устал.

Хотя, конечно, не отказался бы, если бы ему предоставили возможность напоследок отомстить им — лицемеру и трусу Тиберию и коварной беспринципной Ливии. Но как?

Нет, все, что он может сделать, — это высказать им в глаза то, что думает, и спокойно, как и подобает настоящему солдату, отправиться на эшафот.

— Я — римский гражданин, — ответил он твердо, — и имею право обвинять кого угодно, если он нарушает закон. А вы нарушили закон, нарушили волю Августа. Вы убийцы и изменники. Надеюсь, Постум и Германик сумеют объяснить это вам более убедительно, чем я. Клянусь Марсом, расплата придет, и придет скоро.

Наверное, еще никогда никто не бросал Ливии в лицо подобных слов. Императрицу чуть удар не хватил.

— Уберите его отсюда, — приказал Тиберий. — В тюрьму. Он будет отвечать перед сенатом. Я сам подготовлю обвинение и потребую самого сурового приговора.

Ливия, немного придя в себя, быстро наклонилась к уху сына и зашептала:

— Это невозможно. Не захочешь же ты выставлять это дело на суд общественного мнения. Не забывай — Постум еще не обезврежен, Германик тоже. Это может стать той искрой, которая вызовет пламя. И в этом пламени мы сгорим.

— Что ты предлагаешь? — так же тихо спросил Тиберий.

Он прекрасно понял, о чем говорила мать, но, как всегда, хотел переложить ответственность на чужие плечи, хотел, чтобы не его уста произнесли страшные слова.

— Он не может предстать перед судом, — снова зашептала Ливия. — Трибун должен умереть немедленно.

— Но это будет убийство, — слабо возразил Тиберий, напрягая остатки совести. — Мы же не в Парфии. В Риме так не поступают. Это незаконно.

— Не время сейчас рассуждать о законности, — резко ответила императрица. — Сабина, конечно, поведут в тюрьму, как положено. А вот если он попытается бежать, что тогда? Охрана обязана будет убить его, правильно?

— Да, — медленно кивнул Тиберий. — Это мысль. Но тогда мы станем заложниками тех солдат, которые выполнят твой приказ. Где гарантия, что они не проболтаются?

— О, не волнуйся, — усмехнулась Ливия. — Этим займутся мои люди, переодетые преторианцами. А за них я тебе ручаюсь. Они не подведут, можешь быть уверен.

— Ну-ну, — с сомнением покачал головой Тиберий. — Ладно, действуй, как знаешь. Но только помни — я тут ни при чем, я приказал доставить его в тюрьму. Цезарь не может быть замешан в подобном преступлении.

— В политике нет преступлений, — холодно ответила императрица, с презрением глядя на сына. — Ладно, не волнуйся. Все будет сделано четко и быстро.

Она подошла к двери, по пути бросив на Сабина злобный взгляд, и крикнула:

— Стража!

Показался центурион и двое солдат.

— Возьмите этого человека, — приказала Ливия, ткнув пальцем в Сабина, — отведите его в преторию и стерегите хорошенько. Скоро за ним придет другой наряд. Начальник предъявит вам мою печать, и вы передадите ему арестованного. Его препроводят в тюрьму, где он будет ожидать суда по обвинению в государственной измене. Действуйте!

Преторианцы отсалютовали и лязгнули мечами, выдергивая их из ножен. Сабин молча повернулся и вышел. Конвой последовал за ним, гремя подкованными сандалиями на выложенных мозаикой мраморных полах Палатинского дворца.

— Никомед, зайди, — бросила Ливия и снова направилась вглубь комнаты.

Грек торопливо вскочил внутрь, преданно кланяясь. Его глаз совсем заплыл, синяк отливал всеми цветами радуги. Шкипер подобострастно вытянул шею:

— Чего изволите, госпожа?

Тиберий поднялся на ноги.

— Пойдем, Фрасилл, — сказал он, обращаясь к астрологу. — Посидим немного в библиотеке. Я покажу тебе одну интересную книгу, которую нашел недавно.

Фрасилл молча встал с кушетки и двинулся к двери, продолжая перебирать жемчужины своего ожерелья. Тиберий тяжелым шагом последовал за ним.

Когда дверь закрылась, Ливия села в кресло и пристально посмотрела на Никомеда.

— Вот уже второе дело проваливается при твоем участии, — нарочито строго сказала она.

Грек повалился на колени.

— Помилуй, госпожа! — заголосил он. — Я тут совершенно не виноват! Это солдаты проморгали Постума...

— Тихо, — оборвала его императрица. — Ладно, встань. Я дам тебе возможность исправить ошибку.

— Слушаю, госпожа, — без особого энтузиазма сказал шкипер. — Готов служить тебе верой и правдой до последнего вздоха. Видишь, как я пострадал...

Он указал пальцем на глаз и всхлипнул.

— Вижу, — краем рта улыбнулась Ливия. — Ладно, не будем терять времени. Вот, возьми.

Она протянула ему небольшой изящный перстень — дубликат своей личной печати.

— Сейчас ты пойдешь к этому вашему... как его... ну, помощник Элия Сеяна?

— Эвдем, госпожа, — подсказал Никомед с готовностью.

— Да, Эвдем. Передашь ему этот перстень и мой приказ: пусть возьмет еще четверых людей, переоденется вместе с ними в форму преторианцев — я знаю, у них есть там комплект обмундирования — и быстро идет во дворец. В претории стерегут твоего друга Сабина. Эвдем предъявит охранникам печать и заберет арестованного, чтобы отвести в тюрьму. Ты меня хорошо понимаешь?

— Да, госпожа, — кивнул грек. — Очень хорошо.

— Молодец. Тогда ты понимаешь и то, что до тюрьмы Сабин добраться не должен...

Шкипер пару секунд напряженно думал, а потом широко разулыбался.

— Ясно, госпожа. Наверное, он попытается бежать или нападет на конвой...

— Вот именно, — облегченно вздохнула Ливия. — А он слишком опасен, чтобы его упускать.

— Спасибо, госпожа, — Никомед чуть не подпрыгнул от радости. — Спасибо, что ты поручаешь это мне. Теперь я отомщу. Клянусь, на сей раз никаких неожиданностей не будет. Разреши мне лично убить его, умоляю.

— По обстоятельствам, — холодно ответила императрица. — Мне важно, чтобы он не добрался до тюрьмы и чтобы все было тихо. Потом Эвдем пусть сообщит о происшествии префекту города, как положено. Префект доложит цезарю. А цезарь примет меры. Не уследившие за арестантом преторианцы будут разжалованы и изгнаны из корпуса. Трибуна без лишнего шума передадут родственникам для похорон. Ну, а кое-кто, — она многозначительно взглянула на Никомеда, — получит мешочек с маленькими золотыми