Впрочем, надо отметить, что использование загадочного близнеца дало возможность для «явлений» трехмерного Иисуса, который ест и пьет (еще бы), чего призрак действительно не мог бы делать. Ведь прожевывание и глотание предполагают наличие органов пищеварения, а те в свою очередь — органов выделения.

Так вот, после мнимого «вознесения» Иисуса на небо явлений или, скорее, трехмерных «материализаций» больше не было.

Загадочный taoma исчез, чудеса такого рода прекратились. Когда Савл на пути в Дамаск якобы услышал голос Иисуса, исходивший из источника яркого света, это уже не была трехмерная материализация.

И в последующей истории христианства видения Иисуса верующим в состоянии экстаза или мистикам в трансе были крайней редкостью и всегда субъективными. Иногда они происходили во сне. Но уже никогда никто не видел, чтобы Иисус являлся, садился за стол, ел и пил, заставлял прикасаться к своим рукам и ногам. И легко понять почему[154].

Несомненно, христианские ритуалы и культ за столько веков создали мыслеформу, эгрегор, мало-помалу приобретший облик, лицо, молодость идеального Иисуса, воображаемого верующими массами. И вполне очевидно, что этот эгрегорический Иисус не имеет ничего общего с историческим, деятельность которого проанализирована в этой работе. Некоторые экстатики, наделенные даром ясновидения, способны даже визуализировать его. Будучи мыслеформой, мощным психомагнетическим агломератом, как все эгрегоры, он может реагировать и проявляться. Парапсихологи имеют в этих сферах уже столь давний опыт и столь давние свидетельства, что оспаривать их невозможно.

Но такие проявления, относящиеся к «измерению», которое очень плохо знакомо нашему миру, никак не связаны с возможными реалиями. И когда мы читаем у Луи-Клода де Сен-Мартена, что «Королевские кресты», обладатели высшей степени у «Избранных коэнов», в ходе своих магико- теургических церемоний вызывают того, кого они называют «Восстановителем», наш здравый смысл протестует. Ведь если Иисус — на самом деле Логос-Творец, если он — Сын Всевышнего, можно ли представить, чтобы он был обязан повиноваться заклинаниям, призывам и воскурениям и покорно соблюдать все священные правила кружков заклинателей?

Напротив, если в этом таинственном другом «измерении» существует лишь самый банальный эгрегор, мыслеформа, которую в течение веков постепенно создавало благочестие миллионов верующих, тогда воплощение подобных оккультных феноменов вполне возможно: ведь то, что ученики Мартинеса де Паскуалиса, как они верили, материализовали и заставляли действовать во время своих сеансов, — не что иное, как эгрегор. Мыслеформа, намагниченная ритуальными приемами мартинесовской теургии, становилась доступной для органов чувств операторов, тем более если они достигли последних и высших степеней «Избранных коэнов», а к этим приемам добавлялось действие ритуальных воскурений сильных галлюциногенов, таких как дурман, белый мак и черный мак. В этом можно убедиться, прочтя рукописную «Тайную инструкцию для Королевских крестов».

Наконец, что касается псевдовознесения Иисуса, его лишают всякого правдоподобия многочисленные противоречия в канонических Евангелиях. Судите сами.

1. У Матфея (28:16–20) Иисус покидает своих учеников в Галилее, на горе. И не сказано ни слова о вознесении.

2. У Марка (16:6-20) говорится о встрече в Галилее и вознесение происходит, но не сказано где.

3. У Луки (24:50–53) вознесение происходит, но на сей раз в Иудее, в Вифании, близ Иерусалима.

4. У Иоанна (21:1-25) Иисус покидает своих учеников в Галилее, но уже не на горе, а выйдя на берег из рыбачьей лодки Симона Петра, на побережье Тивериадского моря, и о вознесении ничего не говорится.

А ведь между вознесением в Вифании и вознесением в Тивериаде или на горе (Гамала) 110 километров по прямой, то есть около 150 километров по дороге.

Можно ли представить, чтобы апостолы не запомнили точное место расставания с Иисусом после подобного пешего перехода? Можно ли представить, чтобы два евангелиста забыли о таком чуде, как вознесение Иисуса в воздух у них на глазах?

Значит, дело было не так, как столь противоречиво и несвязно рассказывают нам. Если это еще вызывает сомнения, достаточно обратиться к стиху Матфея, упоминающему один странный нюанс: «Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус, и, увидевши Его, поклонились Ему; а иные усумнились. И, приблизившись, Иисус сказал им…» (Матф., 28:16–18).

И речь резко переходит к обещанию, которое он дает им: «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Матф., 28:20).

Итак, увидев его при полном свете на вершине горы, они поклонились из уважения к своему легитимному царю. Но тем не менее они совсем украдкой глянули на него, и то, что они увидели, вызвало у них сомнения. Это не был в точности привычный Иисус, в чем- то он отличался; имитация ран была несовершенной; некоторые стигматы страстей отсутствовали; и, может быть, близнец не был полным двойником Иисуса.

Следствие этого сдержанного сомнения — вежливая, но характерная нерешительность.