были не в курсе дела, а в обратном направлении похитители обогнали все караваны, направлявшиеся туда же.
Но, скажет читатель, а римляне? С их стороны эксгуматорам не грозило уже ничто, потому что прокуратор, лично Пилат, разрешил выдачу трупа приверженцам и его захоронение. В этом отношении они никакого преступления не совершали.
И то сказать, они вторглись в гробницу не затем, чтобы ее разграбить или взять органические останки для проведения колдовских действ. Они произвели эксгумацию, а затем перевозку. Что может быть нормальнее? Впрочем, возможно, отойдя достаточно далеко от Иерусалима, они выставили тело открыто, как на обычной церемонии. Умершего везут в его деревню, вот и все. А ведь закон Израиля предписывал почтение к мертвым, даже к язычникам: «Если ты проявляешь доброту по отношению ко мне после моей смерти, это доброта верного» (Талмуд: Бытие: R. 96, 5).
Непогребенный труп по-древнееврейски назывался
И в связи с этим к «портрету» Иисуса можно добавить черту, которая еще раз заставит нас взглянуть на него по-новому.
Известно, какое почтение иудейская религия обязывала питать к родителям. Мы знаем пятую заповедь, которую Яхве продиктовал Моисею на горе Синай:
«Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх., 20:12).
Есть у нас и выдержки из Талмуда, очень ясные в этом отношении. А вот Иисус не почитал родителей не только при их жизни, но и когда они умирали. Судите сами: «Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи, позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Матф., 8:21–22).
Таким образом, для Иисуса те, кто благочестиво осуществлял пристойные похороны и погребение тел отца и матери, были духовно «мертвы». Чтобы предстать в его глазах ревностным учеником, следовало предоставить трупу отца медленно разлагаться в родном доме.
Впрочем, судьба жестоко отомстит ему: много позже император Юлиан велит вскрыть близ Севасты могилу с останками того, кого он назовет «мертвецом», «которого евреи почитают как бога», «который, по их утверждению, воскрес», сжечь останки и развеять пепел по ветру.
В качестве доказательства, что речь на самом деле идет о могиле Иисуса,
Мы сказали «ложно», и мы это докажем.
Существует некий трактат «Правдивое слово», который еще называют «Против христиан» и автором которого был некий Цельс. История знает трех Цельсов:
1)
2)
3)
Его упоминали Аммиан Марцеллин, Либаний, а в наше время — писатель (католический) Поль Аллар в своей книге «Юлиан»[146].
Если автором «Правдивого слова» был предыдущий Цельс, если оно было написано в 180 году — как получилось, что христиане ждали семьдесят лет, чтобы ответить? Почему о нем не упоминают христианские писатели конца II и начала III века? Порфирию, Мелитону, епископу Сардийскому, Аполлинарию Иерапольскому, Афинагору, Аристиду эта книга, наделавшая столько шума, неизвестна. Почему?[147]
Потому, что она была написана в оправдание того, что решил сделать император Юлиан, его другом, третьим Цельсом. И не Ориген (умерший в 254 году) ответил ему трактатом «Против Цельса», а безымянный автор, которого уместно назвать «псевдо-Оригеном». Это доказывает следующий отрывок:
«Верьте, что тот, о ком я вам говорю, — воистину Сын Божий, хотя он был
«Совсем недавно» явно означает, что имеется в виду вскрытие гробницы близ Севасты в Самарии, сжигание костей, смешанных с костями животных, и развеивание пепла по ветру. А ведь это было сделано в августе 362 года по приказу императора Юлиана.
Таким образом, гробница в Севасте, вскрытая в том году, вовсе не была гробницей Крестителя (мы показали это на с. 161), а именно
Наконец, у нас есть свидетельство о существовании останков, опять-таки предполагающем наличие гробницы, датируемое первыми годами V века, 408–411 гг.
Юлиан, епископ Галикарнасский, в переписке с Севером, епископом Антиохийским, в течение этих трех лет отстаивал теорию абсолютной нетленности и сохранности тела Иисуса.
Напротив, для Севера Антиохийского это тело было тленным, как все человеческие тела, до тех пор, пока тот не воссел по правую руку от своего Отца на небе, то есть до Вознесения.
Север хорошо видел опасность, заключенную в учении Юлиана Галикарнасского. Если тело Иисуса было не подвержено ущербу, оно не могло ни страдать, ни получать ран при бичевании, распятии на кресте, финальном ударе копьем. В таком случае все это было только видимостью, иллюзией. Юлиан Галикарнасский тем самым доходил до самых крайних выводов учений доцетизма и маркионизма. Кроме того, если тело Иисуса не было подвержено ущербу с тех пор, как оно возникло, не было ни воскресения в точном смысле слова, ни воплощения в человеческом понимании.
У Севера был веский довод против. Ведь если тело Иисуса на всякий случай умастили смирной и алоэ, бальзамирующими веществами, значит, опасались естественного тления, общего для всех человеческих существ.
Но вся эта изощренная дискуссия между двумя нашими епископами означала, что
Так вот, подобная дискуссия по необходимости предполагала (и настоятельно, если учесть духовный авторитет ее участников)
Церковь, видя надвигающуюся опасность, немедленно отреагировала в своей манере. Письма Юлиана Галикарнасского и Севера Антиохийского и сделанные с них копии, ходившие по рукам, христианам было велено сжигать, едва эти тексты попадали к ним в руки,
Но историческая истина бодрствовала. И не все было утрачено. То, что осталось, было опубликовано,
