покойный ничего для рейтинга не жалел…

– В каком смысле?

– Ты помнишь, как у них по каналу «Повелителя бури» показывали?

– Ну да, было такое. Еще удивился, как это они ухитрились оскароносное кино через три недели после церемонии закупить для зомбоящика. До официального начала проката, причем.

– Так вот, Кира, – Вета хитро посмотрела на него, – два взрыва в метро за четыре дня до премьеры такого фильма – это разве не промоушен?

Потемкин опять поймал себя на мысли, что плохо знает свою старинную коханку. «А ведь и впрямь сходится, – подумал он. – Кино про террористов и саперов в Ираке анонсировали за неделю до терактов, в пятничный прайм-тайм». Но признать правоту женщины, даже такой умной, как Елизавета, он не мог.

– Mon cher[27], а ты не охуела, часом? Сорок трупов – промоушен?

Вета ничуть не обиделась.

– Да брось, ты что, совсем маленький? Вспомни фильм «Солт» с Анджелиной Джоли, покойной. Ты думаешь, случайно за неделю до мировой премьеры случился шпионский скандал с нашими агентами в Америке? Там же сюжет как раз про русских шпионов.

Кирилл понял, что Елизавета говорила все это абсолютно искренне. Она считала, что информационный поток имеет собственную сущностную ценность. И этот поток гораздо важнее, чем какие-то человеческие взаимоотношения, чем счастье, страдание или даже сама жизнь людей, ради внимания которых он, по идее, генерируется. А эксклюзив – самое ценное, что существует в мире информации, потому что он дает РЕЙТИНГ. Рейтинг же в современном обществе давно обратился в идола, в ненасытного Молоха, беспрестанно требующего новых жертв. Жрецы этого бога способны не только возвысить или обратить в прах конкретного человека, сделав из него героя или, наоборот, ничтожество. Они распоряжаются судьбами гигантских банков, корпораций, целых народов. Достаточно какому-нибудь агентству Fitch понизить суверенный рейтинг той или иной страны до «мусорного», как все ее население начинает испытывать отнюдь не виртуальные лишения, хотя никаких объективных предпосылок к этому нет. Потемкин вспомнил свой затрапезный разговор с Арсентьевым и по-новому оценил почти религиозное отношение властителей России к его величеству Рейтингу.

– Эй, красавчик, ты чего загрустил? – вывела его из прострации Осиповская. – Ладно, забудь! Скажи лучше, куда лыжи навострил?

– А вот этого я тебе не скажу. В целях твоей же безопасности.

Потемкин опять не шутил и не лгал, и опять это выглядело совершенно неубедительно. Такой профессиональный обманщик, как он, часто становится жертвой «синдрома пастушка». Когда слишком часто пугаешь людей мнимыми волками, при появлении волков настоящих они могут просто не поверить.

– Какой еще безопасности? – Вета хитро посмотрела на него.

– С людьми, которые слишком интересуются этим местом, случаются всякие неприятности.

– Вау! – Осиповская хлопнула в ладоши – Обожаю неприятности!

– Ты не поняла, киса. Это совсем неприятные неприятности. Лучше не продолжай эту линию.

Елизавета вспорхнула со стула и, крадучись, подошла к Потемкину. Она провела своим носиком по его бровям, потом опустилась чуть ниже, и Кирилл почувствовал, как ее язычок щекочет ему ухо. Это было как легкий удар электрического тока. Он ухватил ее за сочные груди и впился в губы, обмениваясь языками какой-то зашифрованной, но вполне понятной информацией. Рука Веты проскользнула ему под майку, ее пальчики сжали левый сосок. Потемкин незамедлительно ответил тем же. Внутри он уже весь горел, между его ног, на которые приземлилась Вета, вздымалось орудие.

Осиповская, однако, была весьма искушенной любовницей и употребляла секс не такими темпами, как коньяк.

– Я схожу душ приму. – Она погладила Потемкина по щеке и пошла в ванную.

Кирилл проследовал в спальню и завалился на кровать. Он уже полностью пребывал в процессе. Была, конечно, мысль залезть под душ вслед за Елизаветой, но Потемкин решил, что сегодня заниматься сексом они будут в постели, поэтому надо было дождаться своей очереди на омовение. Неожиданно он услышал, как к шуму воды присоединился посторонний скрежещущий звук, исходящий явно не из ванной комнаты. Он вскочил и вышел в холл. Звук шел от входной двери – в ней явно кто-то ковырялся. Кирилл подбежал, открыл створ глазка и отпрянул, ошеломленный увиденным. Прямо на него, улыбаясь, смотрел тот самый бородатый шахид, что давеча свалился под поезд. За его спиной маячили три других, уже знакомых персонажа. Потемкин молниеносно задвинул щеколду и, схватив телефон, трясущимися руками набрал «911». Связь не работала. Он тут же почувствовал накатывающую панику:

– Ну где же этот ебаный Егор?!

Он еще раз нажал на вызов экстренных служб. Наконец соединение было установлено. Выбрав «2», Кирилл услышал меланхоличный голос девушки-автосекретаря:

– Вы позвонили в полицию. В настоящее время все операторы заняты. Дождитесь, пожалуйста, ответа или оставьте сообщение. Мы вам обязательно перезвоним.

– Суки вы! – прошипел Потемкин. – Рожи!

Трубка молчала. За его спиной раздался удивленный голос Веты:

– Ты че тут делаешь? В ванну не хочешь сходить?

Она стояла в коридоре голая и мокрая.

– Какую ванну, блядь! – приглушенным голосом выпалил Кирилл, тыча пальцем в дверь. – Нас сейчас замочат! Ты что, не видишь?!

Осиповская тоже испугалась, но это был испуг от перемены, произошедшей с ее любовником. Таким его она еще никогда не видела. Елизавета подошла к двери и посмотрела в глазок.

– Там никого нет, – тихо сказала она.

Кирилл вновь оказался у глазка. Бородач, все так же улыбаясь, подбирал ключи к двери. В замке что-то клацнуло, ручка повернулась, и он попытался открыть дверь, однако помешала щеколда.

– Вот! – показал на ручку Потемкин. – Этого тоже нет?!

– Чего нет?! – раздраженно выпалила Вета. – Ёб твою мать, Потемкин! Дверь как дверь.

Раздался звук раскочегариваемой болгарки.

– И ты что же, ничего не слышишь? – сдавленно спросил Кирилл.

– Я слышу только какую-то хрень! До белой горячки допился?

Над щеколдой показалась пробитая болгаркой борозда и посыпались искры. Потемкин, кажется, начал догадываться, почему Осиповская прикидывается дурочкой.

– А! Ясненько!!! Ты с ними заодно! – Кирилл хотел ее ударить, но удержался. Он просто поднял палец и угрожающе помахал им в воздухе. – Вы меня голыми руками не возьмете!

Его уже конкретно колбасило. Потемкин открыл тумбочку в прихожей и вытащил пистолет ТТ. Аргумент выглядел весьма убедительно. От испуга Осиповская громко выпустила газы. Кирилл, конечно, не собирался стрелять в нее. Выход из ситуации созрел внезапно. Он побежал в спальню, которая выходила на лоджию, и, перемахнув через двухметровую перегородку, очутился у запертой балконной двери соседней квартиры. Стараясь быть максимально вежливым, он постучал по стеклу дрожащей рукоятью пистолета. Никакой реакции не последовало. Времени на ожидание не было. Кирилл выбил стекло и открыл дверь изнутри.

На шум никто не дернулся. Потемкин достал зажигалку, и мрак прорезал мерцающий свет. Спальня оказалась объяснимо пуста – отпускной сезон. Убранство ее, однако, весьма впечатляло. Стены были оклеены фотообоями с садомазохистскими сценами, а полки шкафов напоминали стеллажи секс-шопа. Выбежав в коридор, Кирилл понял, что хозяева – люди какие-то совсем уж непростые. Вместо комнатных дверей были решетки, как в милицейском обезьяннике. Потемкин будто попал в ИВС с деревянными нарами и выкрашенными бурой масляной краской неоштукатуренными стенами. В одном из боксов послышалось движение.

Кирилл подошел к решетке и посветил перед собой. С другой стороны, держась руками за железные прутья, стоял на коленях сильно побитый человек. Несмотря на кляп-шарик во рту и синяки под глазами, Потемкин сразу узнал того, кого в последнее время часто показывали в криминальной хронике. Это был вице-губернатор Ивановской области, которого месяц назад арестовали за серийные убийства детей. Купленный судья выпустил педофила под залог, после чего он предсказуемо сбежал. Человекоподобное