ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Два джентльмена в жаркий, удушливый московский полдень последнего дня июня сидели на летней веранде ресторана «Модус» на Плющихе. Они были примерно ровесниками – что-то за сорок. В господине А. легко угадывалась порода бюрократов среднего звена кремлевской администрации. На уровне завотделом или даже, чем черт не шутит, замначальника управления. Утонченные черты лица, легкая проседь, безупречный деловой стиль. Б. внешне являл собой его противоположность: слегка обрюзгший, лысоватый тип дельца, одетого в нарочито дорогую, но небрежную рубаху салатового цвета с закатанными рукавами. Олигарх второго эшелона, «от сохи», – хозяин какого-нибудь середнячкового банка или сети супермакретов. На худой конец, девелопер.

Из предшествующей беседы можно было понять, что господин А. через сложную офшорную цепочку имеет долю в бизнесе господина Б. и оттого интересуется, как идут дела в нелегкие посткризисные времена, а также какие дивиденды можно ожидать в текущем году. У господина Б., со своей стороны, возникли какие-то мелкие проблемы с налоговой службой. К тому же он был совсем не чужд общественной деятельности и метил на проходное место в списке правящей партии на предстоящих в этом году выборах в Государственную Думу. То есть разговор их был занятен, но типичен, как и сама встреча. Именно так в современной России осуществляется диалог между властью и бизнесом. Обсудив животрепещущие дела за горячим, к десерту компаньоны переключились на более отвлеченные темы. Благо, к этому располагали, с одной стороны, присевшие за соседний столик три волоокие нимфы, с другой – великолепный вид на храм Воздвижения Креста Господня, где, как говорят, венчались Антон Павлович Чехов и Ольга Книппер. Так их диалог и вихлял между светской сплетней и разговорами о вечном. Как раз в этот момент можно было наблюдать очередной вираж.

– Кстати, о нашем друге Потемкине. – А. смахнул с лица тополиный пух. – Какая-то мутная история, не находите?

– Вы правы, история действительно мутная. А что, у вас ТАМ это кому-то действительно интересно?

– Не то слово – «интересно». Один мой товарищ, – А. слегка пригнулся и постучал пальцами по незримым погонам на левом плече, – говорит, что в конторе начато серьезное расследование. Погранцы сейчас пробивают всех, кто вылетал туда за последние два года, в том числе прайват джетами. А главное – кто прилетел. Если быть совсем точным – не прилетел.

– Так вроде же МЧС работает, разве это не их епархия?

– Дуумвиры уверены, что это вопрос национальной безопасности, – сухо ответил А. – Возможно, мы не очень представляем себе масштабы бедствия.

– О масштабах бедствия сообщали все мировые информационные агентства, – пожал плечами Б. – По- моему, это не тот повод, чтобы поднимать стратегическую авиацию.

– Меня, если честно, больше всего удивляет реакция на эти события. Похоже, мы имеем дело с каким-то новым проявлением «стокгольмского синдрома».

– «Стокгольмского синдрома»?

– Идентификация с агрессором. Это когда заложники террористов начинают им сочувствовать и даже принимают их сторону. Назван так после случая с захватом банка в Стокгольме в 1973 году. Там взятые в заложники клерки впоследствии даже оплатили грабителям адвокатов и дружили с ними семьями. Но наиболее ярко этот феномен проявился в Лиме. Случай, кстати, по маштабам весьма похожий, не находите?

– Если признаться, как-то с этой Лимой упустил… – смутился своей невежественности господин Б.

– В девяносто шестом бойцы перуанской банды «Революционное движение имени Тупака Амару» во главе с Нестором Картолини, переодевшись официантами, захватили посольство Японии в Перу. Там как раз проходил помпезный прием по случаю дня рождения императора Акихито, и в заложники попали несколько сотен вип-персон – послы, перуанская элита, зарубежные инвесторы. Террористы хотели освободить своих сторонников из тюрем и требовали прямых переговоров с президентом Альберто Фухимори – японцем по происхождению. Фухимори на это не пошел и оказался под давлением со всех сторон: среди заложников было много граждан западных стран, и их лидеры уламывали его на переговоры, а общественность обвиняла в бездействии. Потом Картолини выпустил больше половины людей. И то, что они начали говорить, всех весьма, скажу вам, озадачило. Бывшие заложники с пеной у рта защищали бандитов, кричали, что те чуть ли не герои, которые борются за справедливое дело, а Фухимори – коррумпированный