“Они пришли к деревне Больших Оседжей в то время, когда часть тех отправилась охотиться. Они напали на них, и атака была столь яростной, что Оседжи потеряли 22 своих вождя, а их союзники оставили 27 на поле боя… Оседжи были поражены, обнаружив Лайтаннов (Команчей). Они очень страшились их… Лайтанны вооружены копьями, как древние испанцы; они всегда ездят на лошадях, укрытых попонами…”

Вторая причина – Апачи вели сезонный образ жизни и в летнее время всегда собирались большими силами, чтобы охотиться и воевать. Но на ранчериях людей никогда не было слишком много. Команчи быстро выяснили расположение земледельческих ранчерий Апачей и научились легко схватывались там с противником, используя фактор внезапности. Это позволяло им концентрировать свои силы на изолированных ранчериях и уничтожать их поочерёдно. В 1723 году испанский офицер сообщал:

“Капитаны языческой нации Апачей рассказывали мне, что ненавистные язычники Команчи нападали на их ранчерии превосходящими силами таким образом, что никто не успевал воспользоваться оружием для защиты. Команчи нападали с такой стремительностью, что сразу убивали многих мужчин, а женщин и детей угоняли в плен.”

Апачи предпринимали походы на врага, собираясь в единый отряд из разных общин, согласно своим строгим правилам. Но большинство таких походов оканчивалось неудачно, так как Апачи не могли отыскать кочевые группы противника. Экспедиция Валверде в 1719 году повстречала соединённые силы Апачей и вместе с ними проблуждала по восточному Колорадо в поисках Команчей. Единственное, что им удалось обнаружить, был очень старый, остывший след большого вражеского лагеря.

У Апачей было два пути для выхода из создавшейся ситуации, но они не воспользовались ни одним из них. Первый – отказаться от земледелия и сделаться исключительными кочевыми охотниками на бизонов, как Команчи. Так поступили (из-за сильного давления Апачей) некоторые из Кэддоязычных племён Оклахомы, которых за это прозвали Блуждающей Нацией. Второй путь – установить постоянные, хорошо укрепленные деревни, как это сделали Поуни в Небраске и некоторые другие Кэддо на юге. Возможно, Апачи не приняли идею укреплённых поселений потому, что условия их западных владений не могли обеспечить большую концентрацию населения, ведь там не имелось крупных лесных массивов.

Примерно в 1700 году различные группы Шошонов к западу от восточной стороны Скалистых Гор приобрели лошадей и приобщились к кочевому образу жизни. Возможно, у них появилось достаточно табунов от Ютов, совершавших рейды за лошадьми чаще всего в Новую Мексику. Шошоны, как и Апачи, стали распространяться во всех благоприятных для себя направлениях, но их продвижение, разумеется, ограничивалось географическими факторами. Неблагоприятный климат к западу от Скалистых Гор не позволял там бурно плодиться бизонам. Но восточная сторона была идеальной для их размножения, и она стала страной настоящей бизоньей охоты. Поэтому Шошоны должны были сначала начать своё наступление прямо на восток, на Высокие Равнины через проход в Скалистых Горах, Южный Перевал в Войоминге. Отсюда Шошоноязычные стали распространяться на юг, восток и север.

Команчи путешествовали на юг по Высоким Равнинам по замечательным бизоньим пастбищам, держа курс к основному источнику лошадей – Новой Мексике. Остальные Шошоноязычные двигались на восток и на север через северные равнины, изгоняя живших там дикарей. Северные соседи Шошонов – Кутенаи и Плоскоголовые – вскоре тоже получили лошадей и заняли большую часть северо-западных равнин. Экспансия этих племён шла полным ходом во втором десятилетии 18-го века.

Шошоны воевали с Плоскоголовыми и Кутенаи на северо-западе, с Черноногими и Атсинами – на севере, с земледельческими Манданами, Хидатсами, Арикарами – на востоке (на берегах Миссури), с Апачами западной Небраски и северо-западного Колорадо – на востоке и юге. Некоторые из северных племён, особенно Черноногие и Атсины, испытывали на себе сильное давление Ассинибойнов и Кри, оснащённых ружьями, со стороны лесной и лесостепной зон. Ассинибойны и Кри в это время двигались на запад в поисках новых земель, пригодных для торговли бобровыми шкурами.

На северо-западных равнинах военная модель до-лошадного и до-огнестрельного типа имела две формы. В обеих делалась ставка на численность. Первая из форм, которой обычно отдавалось предпочтение, предполагала, что крупный военный отряд обнаруживал изолированный небольшой лагерь противника и совершал внезапное нападение, истребляя жителей. Вторая форма относилась к случаям, когда противник оказывался слишком бдительным, чтобы допустить внезапное нападение, или же когда обе стороны находились в численном равновесии. В таком случае битва происходила между двумя выстроившимися линиями пехотинцев, вооружённых луками, копьями, топорами и очень большими кожаными щитами. Интервалы между воинами составляли примерно три фута. Сражение начиналось, когда между вражескими линиями оставалось не более полёта стрелы. Воины садились на землю, закрывались щитами и некоторое время находились под обстрелом противника. Следующим этапом было решение одной из сторон приступить к рукопашному бою. Вождь поднимал всю свою цепь в атаку, сигналом к ней служил боевой клич. Иногда этому предшествовала военная песня. Решающая рукопашная схватка обычно была короткой и кровопролитной. Побеждённая сторона либо панически бежала, преследуемая победителями до тех пор, пока те не прекращали погоню и начинали драться между собой за трофеи, либо же побеждённая сторона отступала в боевом порядке и уносила своих раненых и убитых, если её потери были невелики.

Нашим источником по такой до-лошадной и до-огнестрельной модели служит история Саукамаппи, рассказанная Дэвиду Томпсону зимой 1787-1788 гг. Саукамаппи был по своему рождению Кри, но в ранней юности присоединился к племени Пьеганов союза Черноногих. Он считается наиболее надёжным информантом. В то время, когда Томпсон брал у него интервью, ему было между семьюдесятью пятью и восемьюдесятью годами. Его повествование о первом сражении Змей и Черноногих звучит так:

“Пьеганы всегда были пограничным племенем, и на которое беспрестанно нападали Змеи. Сами Змеи были очень многочисленным народом… Пьеганам приходилось отправлять гонцов за помощью… Я был в его возрасте (указывает на мальчугана лет шестнадцати)… Мой отец привёз с собой около двадцати воинов Кри.

У нас было несколько ружей, но совсем мало боеприпасов, да и те остались в наших семьях для охоты. Нашим оружием были копья, в большинстве с металлическими наконечниками, а некоторые – с каменными, луки и колчаны со стрелами. Луки изготавливались из лиственницы. Длиной по высоте они достигали подбородка, если их поставить на землю. В колчане было пятьдесят стрел, из которых десять имели железные наконечники, остальные – каменные. Отец носил свой нож на груди, а топор держал за поясом. Так был вооружён мой отец. Остальные индейцы имели почти такое же оружие. У меня был лук со стрелами и нож, которым я очень гордился. Мы пришли к Пьеганам и их союзникам. Они стояли лагерем на равнине на левом берегу реки (северном берегу). Их было очень много. Нас покормили. Была воздвигнута Военная Палатка. Несколько дней прошло в разговорах, пиршествах и плясках. Вожди избрали военного вожака, и мы приготовились к выступлению.

Вперёд вышли разведчики и обнаружили большой лагерь Змей на равнине близ Орлиных Холмов. Мы перебрались через реку на каноэ. Нас насчитывалось 350 воинов (это он показал на своих пальцах: каждый палец означал десять человек, он поднял обе руки трижды, затем ещё одну).

Враги тоже выслали разведчиков и пошли на нас. Оба отряда были многочисленны. Мне показалось, что врагов было больше, чем нас. Они исполнили песни и танцы, после чего устроились на земле, поставив перед собой свои большие щиты. Мы поступили так же, но у нас было меньше щитов, поэтому за некоторыми приходилось укрываться сразу двум людям. Щиты врагов касались друг друга. Их луки не были такими длинными, как наши, но из лучшего дерева, и с обратной стороны луки были обтянуты бизоньими