слегка ше­вельнулась и, медленно распрямив согнутое тело, пока­зала ему свою изувеченную руку. Кожа вплоть до второго сустава большого пальца на всей внешней стороне ладони была ярко-красной, блестящей, но мышцы под нею, похо­же, уцелели.

— Почему ты не залечила ее до конца? — спросил Эра­гон. — Если ты слишком устала, то могу я…

Она покачала головой:

— Я повредила некоторые нервы… и сейчас, похоже, мне самой Их не восстановить. Тут потребуется помощь Блёдхгарма, он куда искуснее меня умеет исцелять плоть.

— А сражаться ты можешь?

— Если буду осторожна.

Он благодарно стиснул ее плечо.

— То, что ты сделала…

— Я сделала только то, что было единственным логиче­ским выходом из создавшейся ситуации.

— У большинства просто духу на такое не хватило бы… Я пытался, но у меня рука оказалась слишком велика. Ви­дишь? — И он приложил свою руку к ее руке.

Она кивнула, потом вдруг схватила его руку и, опира­ясь на нее, медленно поднялась на ноги. Эрагон встал вме­сте с нею, постоянно ее поддерживая.

— Нам нужно отыскать наше оружие, — сказал он. — И мое кольцо, и мою перевязь, и ожерелье, которое пода­рили мне гномы…

Анжела нахмурилась.

— Какую еще перевязь? Она что, волшебная?

Поскольку Эрагон явно заколебался, не зная, стоит ли говорить травнице правду, Арья опередила его:

— Ты, возможно, не знаешь имени ее создателя, му­драя, но во время своих странствий ты наверняка слышала о знаменитой «перевязи двенадцати звезд».

Анжела, явно потрясенная словами Арьи, широко рас­крыла глаза:

— Та самая?! Но я думала, что та перевязь пропала века четыре назад! Что она была уничтожена во время…

— Мы ее восстановили, — ровным тоном прервала ее Арья.

Эрагон видел, как сильно травнице хочется расспро­сить эльфийку, однако она сдержалась и сказала лишь:

— Ясно… Только нам нельзя терять время, обыскивая каждое помещение в этом кроличьем садке. Как только жрецы поймут, что вам удалось бежать, вся их стая ринет­ся за нами в погоню.

Эрагон указал на послушника, по-прежнему лежавшего на полу без движения.

— А он не может сказать, куда жрецы унесли наши вещи?

Присев на корточки, Анжела приложила два пальца к яремной вене юноши, пытаясь нащупать пульс, потом пошлепала его по щекам и приподняла веки, осматри­вая зрачки.

Но послушник в себя не приходил, и это явно раздра­жало травницу.

— Минутку, — сказала она и закрыла глаза. Маленькая морщинка пересекла ее лоб. Какое-то время она была со­вершенно неподвижна, потом вдруг ринулась вперед с нео­жиданной прытью. — До чего же самовлюбленный малень­кий хлюпик! Ничего удивительного, что родители отдали его на воспитание этим жрецам. Странно, что сами-то жре­цы так долго его терпят!

— Он что-нибудь полезное знает? — спросил Эрагон.

— Только путь на поверхность. — И Анжела указала на дверцу слева от алтаря — ту самую, через которую приходили и уходили жрецы и их помощники. — Просто удивительно, что он пытался освободить тебя. Я подо­зреваю, что он впервые в жизни что-то сделал по соб­ственному почину.

— Мы должны взять его с собой. — Эрагону страшно не хотелось этого говорить, но его заставило чувство дол­га. — Я обещал, что мы его возьмем с собой, если он нам поможет.

— Он же пытался убить тебя!

— Но я слово дал!

Анжела вздохнула и, закатив глаза, сказала эльфийке:

— Знаешь, Арья, по-моему, и ты его переубедить не сумеешь!

Арья покачала головой и, без какого бы то ни было уси­лия взвалив юношу на плечо, сказала:

— Я его понесу.

— Ладно, — сказала травница и повернулась к Эраго­ну: — Возьми-ка ты лучше это. Похоже, драться придется именно нам с тобой. — Она сунула ему в руку свой короткий меч, а сама вытащила откуда-то из складок платья кинжал с украшенной самоцветами рукоятью.

— Из чего он сделан? — спросил Эрагон, изучая про­зрачное лезвие меча и заметив, как странно оно поглоща­ет и отражает свет. Вещество, из которого было сделано лезвие, более всего напоминало алмаз, но Эрагон даже представить себе не мог, как кто-то сумел изготовить бо­евое оружие из драгоценного камня. Он прекрасно по­нимал, какое количество энергии потребуется для того, чтобы предохранить такой камень от трещин и от возмож­ности при ударе разлететься на множество осколков. На это, пожалуй, и у самого опытного мага сил не хватило бы.

— Это не камень и не металл, — сказала травница, слов­но читая его мысли. — Но должна тебя предупредить: об­ращаться с ним нужно очень осторожно. Ни в коем случае не касайся его острия и не позволяй никому из тех, кто тебе дорог, даже близко к нему подходить, иначе сильно об этом пожалеешь. А также не прислоняй этот меч к тому, что в ближайшее время может тебе понадобиться — к соб­ственной ноге, например.

Эрагон испуганно отодвинул руку с мечом как можно дальше от собственного тела и спросил:

— Но почему?

— Потому, — с явным превосходством пояснила Анже­ла, — что это самый острый меч из всех существующих на свете. Ни один клинок, ни один боевой топор не может с ним сравниться. Даже твой Брисингр. Это абсолютное во­площение режущего инструмента. Это, — и она специально выдержала паузу, — архетип судьбы… Короче, подобного ему нет больше нигде. Этот меч способен разрубить все, что не защищено магией, а также многое из того, что ею защище­но. Можешь его испытать, если мне не веришь.

Эрагон осмотрелся, ища, на чем бы испытать этот не­вероятный меч. Наконец он подбежал к алтарю и ударил клинком по одному из углов каменной плиты.

— Не так быстро! — крикнула Анжела.

Прозрачное лезвие дюйма на четыре вошло в камень, словно этот гранит был не тверже сорной травы, и про­должало углубляться, явно устремляясь к ноге Эрагона. Эрагон вскрикнул и отскочил, едва успев остановить меч, готовый уже рассечь ему ногу.

А угол алтаря отвалился и с грохотом откатился на се­редину зала.

И Эрагону показалось, что лезвие этого меча и впрямь сделано из алмаза. Потому ему и не нужна была никакая особая защита, он так редко встречал на своем пути сколько-нибудь реальное сопротивление.

— Сюда, — сказала ему Анжела и, отстегнув от пояса ножны, протянула их ему. — Вот, возьми заодно и эти нож­ны. Это одна из немногих вещей, которые невозможно раз­рубить моим мечом.

Эрагон даже не сразу обрел дар речи. Потом спросил:

— А у этого меча есть имя?

Анжела рассмеялась:

— Разумеется! На древнем языке он называется Албитр, и это означает именно то, что ты про него подумал. Но я предпочитаю называть его Колокол Смерти.

— Колокол Смерти?

— Да. Из-за того звука, который издает его лезвие, ког­да ты слегка по нему постукиваешь. — И она продемонстри­ровала это, слегка постучав по лезвию кончиком ногтя; и улыбнулась, когда в ответ раздалась высокая, пронзи­тельная нота, пронзившая темноватый зал точно луч сол­нечного света. — Ну что, теперь, может, пойдем?