Гальбаторикса. У него было такое ощущение, словно с трудом удерживается на самом краешке бездонной пропасти.

Рядом с ним Сапфира, Арья и Эльва тоже застыли — по­хоже, и они были точно так же обездвижены.

Эрагон, злясь на себя за то, что Гальбаториксу удалось так легко его поймать, мысленно связался с Элдунари и по­нял, что им не удается атаковать сознание Гальбаторикса: им противостояли слишком многочисленные Элдунари других драконов, и все эти плененные души что-то ворча­ли, напевали и пронзительно вскрикивали, создавая та­кой безумный, хаотический хор, и в голосах этих драконов слышалась такая боль и печаль, что Эрагону захотелось немедленно прервать связь, пока они и его не втянули в этот водоворот безумия. Подчиненные Гальбаториксу души драконов тоже были очень сильны; по всей видимо­сти, когда они были живы, большинство было даже круп­нее Глаэдра.

Благодаря их защите мысленно атаковать Гальбато­рикса также не удавалось. Каждый раз, когда Эрагону ка­залось, что он вот-вот коснется его сознания, в его мысли злобно врывался кто-то из драконов- рабов и заставлял его отступать. Сражаться с Элдунари этих драконов было не­вероятно трудно — и в первую очередь из-за их диких, не­адекватных мыслей, а пытаться подчинить себе сознание кого-то из них Эрагону и вовсе не удавалось: это было по­хоже на попытку удержать руками бешеного волка. К тому же этих Элдунари было куда больше, чем тех, кого Всадни­ки успели спрятать в Своде Душ.

Но Гальбаторикс не стал ждать, когда та или иная сто­рона добьется преимущества в схватке; собственно, его вообще почти не занимала эта невидимая битва. Он вдруг воскликнул:

— Ну, дорогие мои, выходите, встречайте наших гостей!

И откуда-то из-за трона вышли мальчик и девочка, ко­торые остановились но правую руку правителя. Девочке на вид было лет шесть, а мальчику — лет восемь или девять. Они были Очень похожи друг на друга, и Эрагон догадался, что это брат и сестра. Оба были в ночных рубашках, и де­вочка цеплялась за руку брата и пряталась за него. Маль­чик, хоть и был тоже испуган, держался более мужествен­но. Даже сопротивляясь воздействию, которое начинали оказывать на него Элдунари Гальбаторикса, Эрагон сумел почувствовать мысли этих детей — оба пребывали в ужасе и смятении — и понял, что они настоящие.

— Разве она не очаровательна? — спросил Гальбато­рикс, одним длинным пальцем приподнимая за подборо­док лицо девочки. — Такие большие глазки, такие чудесные волосы. Да и парнишка — настоящий красавец! — Он поло­жил руку мальчику на плечо. — Дети, как говорится, наше общее благословение, хоть я лично этой точки зрения и не разделяю, ибо на собственном опыте убедился: дети ничуть не менее жестоки и мстительны, чем и взрослые. У них просто пока не хватает сил, чтобы подчинить своей воле других.

Возможно, вы со мной согласитесь, а может, и нет, но вне зависимости от этого, я знаю, что вы, вардены, горди­тесь собой и своей добродетелью. Вы считаете себя носи­телями справедливости, защитниками невинных — как будто есть по-настоящему невинные! — благородными во­ителями, сражающимися с неким древним злом. Ну что ж, прекрасно! Давайте испытаем ваши убеждения и посмо­ трим, действительно ли они таковы. Если вы немедленно не прекратите ваши попытки меня атаковать — как физи­чески, так и с помощью мысленного воздействия, — я убью их обоих, — и он сильно тряхнул мальчика за плечо. — На самом деле, если вы как-то особенно станете мне досаж­дать или просто чем-то меня расстроите, я этих детей все равно убью, так что советую вам быть со мной более вежливыми и осторожными. — От этих его слов мальчик и девочка, казалось, совсем сникли, но никакой попытки убежать не сделали.

Эрагон посмотрел на Арью и увидел, что его отчаяние отражается и в ее глазах.

«Умаротх!» — мысленно воззвали они оба.

«Нет», — прорычал белый дракон, сражаясь с мощным Элдунари-рабом.

«Тебе придется нам помочь!» — воскликнула Арья.

«Нет!»

«Он же убьет их», — сказал Эрагон.

«Нет! Мы не намерены отступать! Только не теперь!»

«Довольно! — проревел Глаэдр. — Детеныши в опасности!»

«Еще большее число детенышей окажется в опасности, если мы не прикончим этого Губителя Яиц!»

«Да, но сейчас не самый подходящий момент, — воз­разила Арья. — Подождите еще немного, и, возможно, мы сумеем найти способ получше, не рискуя жизнью этих не­счастных детей».

«А если не найдете?» — спросил Умаротх.

Ни Эрагон, ни Арья на этот вопрос ответить, разумеет­ся, не смогли.

«Тогда мы сами сделаем то, что считаем нужным», — сказала Сапфира, и Эрагон вздрогнул от ужаса, понимая при этом, что Сапфира права. Невозможно было сопостав­лять судьбу этих детей с судьбой всей Алагейзии. Если бу­дет возможно, они, конечно, спасут их обоих, но такой воз­можности у них не возникнет, они снова пойдут в атаку на Гальбаторикса. Иного выбора он не видел.

Когда возмущение Умаротха и других Элдунари не­сколько стихло, Гальбаторикс улыбнулся и сказал:

— Так-то лучше. Теперь можно и поговорить, как ци­вилизованные существа, не тревожась о том, кто кого пы­тается убить. — Он погладил мальчика по голове и указал ему на ступени тронного возвышения. — Сядьте. — Дети, не споря, тут же уселись на самой нижней ступеньке — как можно дальше от Гальбаторикса. А он, взмахнув рукой, промолвил: — Кауста! — как бы подзывая к себе Эрагона и всех остальных, и через секунду они уже стояли у подно­жия тронного возвышения.

Более всего Эрагона смущало то, что ни у кого из них не действует магическая защита. Он вспомнил то Сло­во — что бы оно ни обозначало, — и страшное подозрение возникло в его душе. А за ним — и безнадежность. Несмо­тря на все их заранее продуманные планы, несмотря на все их тревоги и страдания, несмотря на все их жертвы, Гальбаторикс взял их в плен с той же легкостью, с какой жестокий хозяин складывает в шапку выводок новорож­денных котят, чтобы их утопить. И если подозрение Эра­гона имело основания, значит, этот бывший Всадник об­ладал куда большим могуществом, чем это можно было предположить.

И все же они не были совершенно беспомощны. Их мысли, их сознание пока что принадлежали им самим. И насколько мог судить Эрагон, в какой-то степени они по-прежнему могли пользоваться магией, а значит…

Он вдруг почувствовал, что Гальбаторикс смотрит пря­мо на него.

— Значит, это ты доставил мне столько неприятностей, Эрагон, сын Морзана. Мы с тобой давным- давно должны были бы встретиться. Если бы твоя мать не проявила та­кой глупости и не спрятала тебя в Карвахолле, ты бы вы­рос здесь, в Урубаене, как сын знатного семейства, и обрел бы соответствующее богатство и ответственность, с таким положением связанную. Ты не тратил бы время зря, вместе с варденами копаясь в грязи. Но, как бы то ни было, теперь ты здесь, и все это, наконец, станет твоим. Все это принад­лежит тебе по праву рождения, это твое наследие, и я поза­бочусь, чтобы ты его получил. — Он вглядывался в Эрагона со все возрастающим вниманием, а потом сказал: — Ты, по­жалуй, больше похож на мать, чем на отца. А вот у Мурта­га все наоборот. Впрочем, это неважно. На кого бы из сво­их родителей вы ни были похожи, по справедливости ты и твой брат просто обязаны служить мне, как это делали и ваши родители.

— Никогда! — прошипел Эрагон сквозь стиснутые зубы.

Тонкая усмешка искривила губы Гальбаторикса.

— Никогда? Это мы посмотрим. — Он посмотрел на Сап­фиру: — А ты, Сапфира? Тебя я рад видеть более всех моих сегодняшних гостей. Ты отлично выглядишь и стала впол­не взрослой. Ты помнишь это место? Помнишь мой голос? Я немало ночей провел в беседах с тобой и другими дете­нышами, находившимися в яйцах. Я заботился о вас, даже когда еще только утверждал свое господство в Алагейзии.

«Я… я кое-что помню», — сказала Сапфира, и Эрагон передал ее слова Гальбаториксу. Сама она не захотела мысленно общаться с ним. Впрочем, и Гальбаторикс ей бы этого не позволил. То, что их мысли оставались независи­мыми друг от друга, лучше всего защищало их обоих, пока дело не дошло до открытого противостояния.