сторожки: – Эй, Михалыч!

– Че? – вопросительно откликнулись изнутри.

– Ходь сюды. Тут по твою душу пожаловали.

– Да еханый бабай, кого там еще на ночь глядя… – приглушенно завозились внутри, и через некоторое время на поляну, щурясь от слепящего луча прожектора, в котором густой тучей мельтешила полуночная мошкара, неохотно выполз дородный усатый дядька в потасканном бронекостюме. – Неужто проверку проворонили? Так ведь не сезон. Во! Так лучше, – с этими словами он одобрил работу маляра у ворот. – Только побольше костей, Вано! Еще больше! Чтоб за самую задницу пробирало, у-ух!

Он довольно осклабился и погрозил укреплению высоко поднятым кулаком.

– Ладно, что тут у вас?

– На охоту, по разрешению, – терпеливо откликнулись из пофыркивающей самоходки.

– Сейчас посмотрим. По разрешению у них, – заворчал, почесывая выпирающее из-под разгрузки пузо, приближающийся мужик. – Лес, это вам не прогулочная зона. А то повадились тут всякие. Браконьеров развелось… Ну-кась, поглядим.

Прогремев ботинками по салону, Дрессировщица передала через водителя документы, заблаговременно подготовленные Бароном.

– Сезон охоты закрыт, – подняв забрало тяжелого шлема, сторож внимательно оглядел смотрящую из-за плеча водителя девушку.

– Дай-ка сюда, – подошедший Михалыч, от которого разило кислым привкусом перегара, оттеснив напарника и послюнив мозолистый палец, стал привычными движениями разминать пропуск Дрессировщицы, из растопырившихся страничек которого неожиданно выскочило несколько свернутых банкнот, тут же ловко переправившихся к лесничему в карман.

– Хм. А что Барон в Лесу-то забыл? – глядя через плечо начальника, пробормотал ничего не заметивший дозорный, закидывая автомат за спину.

– Сказано ж, на охоту. Не егози, когда взрослые разбираются, – авторитетно осадил подчиненного лесничий. – А что за корреспондент там у вас?

– «Пять рентген», – в свою очередь подал голос Журналист, протягивая удостоверение. – Готовим репортаж о ловле волколака!

– А чего там готовить-то? – фыркнул начальник блокпоста. – Ловля, она и в Пустошах ловля. Вы б лучше ребусов там, да баек каких побольше. Рабочему люду, нам бишь, – все веселее.

– Это не ко мне, – толстяк с виноватой улыбкой развел руками. – Но могу передать начальству пожелания от читателей, так сказать.

– Передай, передай. Ну, добре. Оружие на досмотр.

– Но ведь документы в порядке, – выделив последнее слово, нахмурилась Дрессировщица.

– Так-то оно так, голуба, – вздохнул Михалыч, с виноватым видом протягивая пропуска. – Но отчетность по цинкам вести все-таки надо. Это ж заповедник. И у меня начальство есть.

Тягомотная, но обязательная процедура заняла у охотников добрых полчаса. Все это время вцепившийся в фотоаппарат Журналист, задрав голову, с легкой дрожью предвкушения смотрел на возвышающуюся над забором и погруженную в сумрак мясистую зелень. В недрах ее что-то загадочно шуршало, слышались отдаленные не то стоны, не то подвывания. Всего в нескольких метрах от застывшего человека, отгороженный хлипкой заслонкой, жил и посапывал новый, неведомый мир, который через несколько мгновений примет их в свои объятия.

– Вот что. На самоходе не пущу. Вы мне траками в один момент газон перепахаете, а там, на южных склонах, только новый мох народился, да ягода пошла, – категорически заявил Михалыч, когда с подсчетом стволов и автоматных рожков было, наконец, покончено и счеты вместе с промасленной учетной тетрадью возвратились обратно в сторожку.

– Мы на БМП только через мост, чтобы соляру сэкономить. Дальше на этом, – вставив щелкнувшую обойму в «ГЛОК», Дрессировщица кивнула на большой восьмиколесный фургон-прицеп, темнеющий за ее спиной на фоне унылых городских развалин. – И быстрее, и шума меньше.

– Нонче Барон сама щедрость, – присвистнул лесничий, лязгнув дверцей и заглядывая в густой сумрак фургона. – Фью! Не хило вас приодели!

Михалыч поставил ногу на подножку, намереваясь залезть внутрь, но подошедший Жикар предостерегающе замахал руками.

– Лучше не трогайте, – поспешно предупредила Дрессировщица. – Это специальный инвентарь.

– Ну, раз сам Барон бумажки справил, вопросов больше не имеем. Чужой бизнес потемки, – крякнул порядком подзамерзший на ночном воздухе Михалыч. – Куда вам координаты вбить?

Исчезнув в фургоне и с чем-то шумно повозившись, Дрессировщица вытащила наружу переносной радар с клавиатурой, от которого в сумрак прицепа змеилась пара толстых проводов.

– Есть тут один. Вожак, – морща лоб и деловито шевеля усами, защелкал по клавишам лесничий. – С неделю как от стаи отбился. Старый черт, поэтому не жалко, еле ноги переставляет. Но брюхо отожрал – во! – вернув прибор, Михалыч выставил перед собой растопыренные руки. – Или совсем с голодухи, видать, опух.

– Спасибо, – кивнула Дрессировщица, убирая запрограммированный на добычу радар обратно в фургон.

– Вано, поднимай, давай! Потом домалюешь!

Когда все расселись по местам, металлическая перегородка, украшенная черепом и недорисованными костями, с визгом поползла вверх. Самоходка, утягивая за собой шуршащий резиной фургон, взрыкнула, вползая на широкий изогнутый мост, местами еще хранивший следы былой разметки, медленно растворяясь в таинственном сумраке чужих, неизведанных чащоб.

Никто не произнес ни звука, пока транспорт неторопливо пересекал подвесное дорожное полотно. Юка, сжав ствол пневматического ружья, выданного Жикаром, не мигая глядел перед собой, вслушиваясь в монотонный рокот, заглушающий урчание двигателя БМП. Где-то там, в нескольких метрах под ними, лениво тащила свои закручивающиеся, маслянистые воды река, уже много лет служившая природной границей, разделяющей берега двух миров. Последний рубеж, пока еще отгораживающий остатки людей от безжалостно надвигающейся природы. Лес, из дремучей чащобы которого мало кто возвращался. Отправляться туда можно было только с хорошо вооруженным отрядом. В одиночку – сущее безумие, присущее лишь отчаявшимся, надумавшим свести скорые счеты с жизнью.

Дрессировщица оглядела партнеров, улавливая настроение группы. Воспользовавшись молчанием, Спок засунул в рот новый мякиш своей грибной отравы. Сидящие напротив него Саоб и Юка, прикрыв глаза, казались обманчиво расслабленными, а отчаянно храбрящийся Журналист, как заведенный, шлифовал лысину мокрым платком. Девушке очень не нравились сумка и громоздкий фотоаппарат, сковывающие движения и превращавшие толстяка в неуклюжую приманку. Надо держать его при себе, а то останутся от печатника рожки да ножки. В лучшем случае. Не хватало еще с газетой разбираться…

Жикар, по обыкновению возясь с содержимым карманов разгрузки, добытым в качестве сувениров в заморских краях, чуть ухмылялся каким-то своим мыслям. Интересно, о чем он постоянно думает? Даже когда они, бывало, оставались наедине, Дрессировщица не решалась спросить напарника. Стеснялась? Или просто боялась услышать в ответ банальщину, мгновенно развеявшую бы ореол привлекательности? Скорее последнее. В мире и так почти не осталось тайн. Так пусть хоть у кого-то еще в загашнике имеется пара сюрпризов.

Самоходку несильно мотнуло. Стряхивая задумчивость, девушка кивнула перехватившему ее взгляд Споку. Вроде готовы. Дорогая спецтехника, шикарный аванс и четыре пары рук (все, на что расщедрился не вовремя развоевавшийся с очередным конкурентом Барон), не считая водителя, ее и газетчика. Негусто, но должно хватить. Посмотрим.

– Тормозим, – выглянув в окошечко, коротко скомандовала девушка, когда влекомый самоходкой фургон плавно сполз с моста на поглотившую дорогу поляну, словно куполом накрытую узловатыми кронами разросшихся деревьев. Саоб перегнулся в кабину и постучал водителя по каске металлическими набойками сжатой в кулак перчатки.