– Странные какие-то они, – сплюнув на дребезжащий пол бесформенную грибную жвачку, Спок лениво растер ее носком ботинка. – А чего твоя барышня молчит всю дорогу?

С этими словами он кивнул в сторону грузовой аппарели, где на канистрах, закинув ногу на ногу, вытянулась девушка в надвинутой на глаза старой ковбойской шляпе. Плотно обтягивающий фигуру комбинезон из непонятного темно-синего материала исчезал под высокими сапогами с множеством крепко застегнутых ремешков. Рифленые подошвы были густо измазаны запекшейся глиной и еще чем-то бурым, сильно смахивающим на кровь. На поясе рядом с кобурой, из которой виднелась начищенная рукоятка «ГЛОКа», в такт монотонной тряске лениво покачивался туго смотанный хлыст.

Тот, кого назвали Французом, не ответил.

– Вы про шатер у мельницы? Я кое-что знаю, – снова опрыскавшись антимушиным зельем, подал голос подпрыгивающий на скамье толстенький очкарик – специальный корреспондент модного обозревательного альманаха «Пять рентген». С одного плеча у него свисала кожаная сумка, набитая серебряными дагерротипами, с другого – кофры с объективами. К груди очкарик, для простоты окрещенный просто Журналистом, прижимал самодельный фотоаппарат на сложенной деревянной треноге. – Ходит слух, что у них кого-то из труппы прямо накануне представления похитили. Вот Карабасыч в погоню и рванул. У нас про это даже заметка была. Шатер позавчера на торги выставляли…

– Да брешут, – авторитетно цыкнул зубом Саоб. – Видел у них охрана какая – угу-гу! Только идиоты сунутся.

Потеряв интерес к очкарику, который, не найдясь чем ответить и нахохлившись, стал промакивать залысины скомканным платком, солдат снова покосился на девушку.

– Толкуют, ее Барон лично нанял, – понизив голос, сообщил он напарнику и легонько кивнул в сторону крепыша с ирокезом. – Они с этим Жикаром три сезона с Большим французским цирком провели. Там к девке в помощники и прибился. Дрессировщицей кличут.

– Видал я таких дрессировщиц, – еле слышно хмыкнул снайпер, украдкой косясь на хлыст. – Нас вон мужиков сколько, а не боится, видать.

– Барон ей пятьдесят кредитов выкатил.

– Иди ты…

– Я б за такой баш сам к черту в пасть влез!

По салону прошелестел удивленный гомонок, и все трое, за исключением Жикара и фотографа, уже в открытую поглядели на девушку. Та не шелохнулась и даже не повернула головы.

Из-за низко надвинутой шляпы ее лица нельзя было разобрать. На виду оставался только вздернутый кончик носа и тонкий абрис алых губ. Из-под расстегнутого чуть выше груди комбинезона, плавно огибая ключицу, вдоль шеи тянулась замысловатая татуировка, исчезавшая за небрежно остриженным каре иссиня-черных волос.

– А мы, выходит, за гроши нагибаться должны? – скривился Саоб.

– Мы, брат, так, свита, – с ухмылкой пожал плечами Спок. – Лишняя пара рук.

– Не нравится мне это.

– Так Барону и скажи, когда вернемся. А? Чего нос воротишь? Вот и сиди. Я из-за мозолей уже собственного зада не чувствую. Хоть какая-то работенка.

– Целых пятьдесят кредитов! Так-та-ак… – почуяв первую информацию, шумно выдохнул Журналист и, выудив из кармана жилетки блокнот, что-то быстро нацарапал замусоленным огрызком карандаша.

– Отставить! – уловив движение, мгновенно нахмурился Спок. – Премии и гонорары не обсуждаются. Наше дело охотиться, твое дело карточки щелкать да вопросы по существу озвучивать. По существу, усек? А вы – рты на замок! За этими журналюгами глаз да глаз нужен.

Что-то обиженно пробурчав из серии «вечно все со своими закидонами» и демонстративно смяв вырванный из блокнота листок, с пыхтением развернувшийся толстяк начал приоткрывать небольшой люк в стенке позади себя.

– Слышь, только не в окно… – наблюдая за действиями корреспондента, с тревогой попытался предупредить Саоб, но было уже поздно.

Толстяк протолкнул бумажный комок в образовавшееся небольшое отверстие, вполне достаточное для того, чтобы впустить внутрь пару десятков воинственно жужжащих насекомых. Некоторое время салон оглашался звонкими шлепками ладоней по незащищенным участкам тел.

– Вот и ладушки, – одобрил Спок когда окошко, напоследок лизнув разопревшие лица острым ночным холодком, с лязгом захлопнулось. – Не заставляй меня делать двойную работу.

– Скажите, как давно вы охотитесь на волколаков? – с цепкой невозмутимостью снова нацелив в блокнот карандаш, поинтересовался толстяк.

– Давнее некуда, – беззлобно осклабился Саоб, легонько постучав прикладом винтовки по правой ноге сидящего напротив приятеля, – раздался глухой металлический звук. – Но сегодня речь не об этом. Слышь, покажи ему…

– Нашел время, – огрызнулся тот, но, все-таки задрав штанину, придирчиво оглядел ладно сработанный металлический придаток.

Увидев обнажившийся протез, Журналист испуганно охнул и постарался отодвинуться от соседа, упершись в украдкой прыснувшего снайпера Юку.

– Хороший протез. У Черных механиков делал? – раздался неожиданный вопрос впервые подавшей голос девушки.

Мужчины обернулись. Чуть приподняв голову, Дрессировщица цепкими серыми глазами с интересом рассматривала утопленный в зашнурованный ботинок смазанный механизм, опутанный клапанами и змеевиками.

В самоходке повисла напряженная тишина. Соратники Спока заинтересованно ждали, каков будет ответ, – утраченная нога была давней «натертой мозолью» напарника.

– А где же еще? – наконец буркнул тот, заправляя в ботинок штанину.

– Это… это вам за Забором откусили? – указывая на ногу соседа дрожащим пальцем-сарделькой, пролепетал Журналист.

– Нет, блин, дома за завтраком! – захохотал Саоб. – Что думал – в Лесу как в зоопарке, все по клеткам сидят, а? Чего поехал-то, раз поджилки трясутся?

– Ну, во-первых, нашим читателям интересно, как для цирков охота проводится, – авторитетно ответил Журналист и азартно похлопал по корпусу фотоаппарата. – А во-вторых, за живностью всякой побегать. Все равно ж с охраной, да, ребята?

– Лес – это место, где живность гоняется за тобой, – потеряв интерес к разговору, Дрессировщица отвернулась, вновь надвигая на лоб шляпу.

– К Блокпосту подъезжаем, – притормаживая, отозвался со своего места водитель. – Документы готовьте!

Дождь перестал. Шумно фыркнув гидравликой и перестав дребезжать гусеничными траками, самоходка остановилась перед громадной стеной, выложенной из различного металлолома и спрессованных, плотно подогнанных друг к другу ржавых остовов автомобилей. Разбитая асфальтовая дорога, из которой тут и там проглядывали мясистые вьющиеся сорняки, упиралась в здоровенную, сваренную как попало высокую пластину ворот, по краям окаймленную рваными клочьями колючей проволоки. Створу украшал размашисто намалеванный белой краской приплюснутый скалящийся череп и лаконичная надпись:

Зловещее предупреждение старательно выводил кистью, сделанной из деревянной ручки и обрубка чьего-то лысеющего хвоста, человек в перепачканном белилами военном комбинезоне. Сторожевая будка нацелилась на подъехавший транспорт единственным глазом-прожектором, укрепленным на крыше. На шум двигателя из дверей вразвалочку вышел вооруженный солдат.

– Стой! Запретная зона! Дальше дороги нет! – вскинув руку с автоматом, зычно отчеканил он из-под металлического забрала, венчавшего надетый на голову внушительный штурмовой шлем.

– Мы по разрешению, – откинув железный люк и стараясь перекричать рев вхолостую работающего двигателя, проорал в ответ водитель. – Пропуска в порядке! С нами корреспондент.

– Охотники, что ль? Погодите, ща лесничего позову, – дозорный обернулся и свистнул в сторону