– А в какой еще?
– Да я политикой не интересуюсь… для бизнеса это вредно.
Очень даже интересуешься, подумал Афоня, но боишься, что в поездке начнутся разговоры, а кричать “Танки на Тбилиси!” рядом с Музой… не пройдет. Сомневаться же в гениальности властей – нельзя. Бизнес отнимут…
– Серега! Ты думаешь, кто-то донесет? Даже Паша бы не стал… его лозунг мы знаем: “Никакой войны, кроме классовой”. Но он и не летит.
– Говорю тебе – дела срочные навалились. Ты понимаешь?
Афоня понимал: Серега готов делиться, но не готов потерять все.
“Ну а разве я бы на его месте вел себя иначе? Но, к счастью, я на своем месте”.
– Что? – спросила жена. – Сергей отказался лететь?
Все предсказала еще в первый день войны. Афоня набрал на “Яндексе” “Тобаго”. Высыпались те же гонки крабов.
– Лика, – позвал он. – Знаешь, крабы как ходят? Не вперед, не назад, а вбок…
А Музе он решил сказать тоже что-то “вбок”: мол, через пятьдесят лет после войны с немцами ведь наладились отношения, а с чехами – через сорок… и с грузинами наши правнуки помирятся.
– Немцы, чехи – северные народы. А грузины – горячий южный народ, – ответила Муза.
– Да и наши погорячиться умеют. Вот книги Данелии уже успели уценить… Прости, тут полка книжная упала. Жена зовет меня.
“Наверное, жена его пинает эти книжные полки, чтоб падали”, – подумала Муза и улыбнулась слабой средневековой улыбкой.
* * *
Журнальный зал | Континент, 2009 N139 | Нина ГОРЛАНОВА
Нина ГОРЛАНОВА — родилась в Пермской области. Закончила Филологический факультет Пермского государственного университета. Автор (в соавторстве с Вячеславом Букуром) “Романа воспитания”, повестей “Учитель иврита”, “Тургенев — сын Ахматовой”, “Лидия и другие” и др. Печаталась в журналах “Звезда”, “Знамя”, “Новый мир”, “Октябрь”. В 1996 г. вошла в shortlist претендентов на Букеровскую премию. Постоянный автор “Континента”. Живет в Перми.
Нина ГОРЛАНОВА
Поднебесных
Поднебо — прозвище Юрия Поднебесных.
Но иногда я сокращала его фамилию иначе: Под-бесных (несмотря на его длинные мохнатые брови, как у китайского святого). Это когда шутки его далеко заходили.
Вот приносит участковый милиционер повестку. Юрий уже и рот открыл — матерное слово почти вылетело, но он зубами его успел зацепить — и обратно. Взял на руки милиционера, как маленького ребенка, и понес, хотя тот и ногами дрыгал, и словами тоже. Поднебо отнес его в участок и сразу ушел, оставив после себя медленно остывающую лаву восклицаний, гримас, вздрагиваний...
Это было еще в восьмидесятых — участковый пришел, потому что донесли про нетрудовые доходы. Якобы он продает много картин и скульптур без оформления должного...
— До смерти мне их жалко — доносчиков, — вздыхал Поднебо. — Какой у них ад в душе все время, черти да черви, — и хмурил свои брови, как у китайского святого. — Подозреваю я одного человека — ну, напишу его портрет с куриной пленкой на глазах!
Познакомил нас в Москве мой друг Королев. Он нес к Поднебесных икону на реставрацию, мне стало интересно — зашли вместе. В глаза бросились прялки, сундуки, ветряк в виде парохода (вырезан из железа), цыганская маленькая гитара, как миниатюрная женщина... Наконец я — горловой Урал — стала громко удивляться на точеные черные фигуры в искусственном снегу:
— Пушкин с флюсом из снега — так по-человечески! Даже до слез...
— Это не сам Пушкин, а — его скульптура в снегу — масскульт победил, и никто не ухаживает за памятниками, снег на них сам скульптуры лепит уже...
В пейзажах у Поднебесных тоже снег, но не сугробами, а отдельные падающие снежинки, очень крупные.
Дома у него кажутся такими легкими на картине, словно они даже время от времени подрыгивают, а всё — из-за падающего крупного снега такое волшебное впечатление.
И мясо он запекал огромными кусками!
— Ешьте, Нина — у вас зеленые подглазники! Тут ко мне из посольств приходили, купили две работы. Послицы любят мои картины. Поэтому я едва живой сегодня...
Словно он даже любил эти слова: “до смерти”, “умираю”, “едва живой”, “ад” и т. п. Чаще всего я слышала это про дела скульптурные:
— Если чувствую, что умираю, — значит, хорошо поработал. А если не умираю, — плохо поработал.
Кстати, один раз я сама видела, как он продавал картину: сказал ей “Прощай!”, поцеловал и отдает послице. А она говорит с акцентом:
— Замая хорошая...
