Вся история становления понятия “народные музыкальные инструменты”, как было показано выше, прошла под знаком постепенного осмысления социальной сущности явления, выхода этой сущности из латентного состояния в явное. М. Имханицкий первым выделил социальный фактор в понятии, хотя пока еще в тандеме с другими компонентами.

Кроме того, заслуга ученого в том, что он развенчал эмпирически сложившиеся стереотипы по отношению к народным инструментам, убедительно доказал несостоятельность многих традиционно применявшихся для определения феномена признаков (генетическую первородность, распространенность и др.) и построил целостную теорию народности музыкального инструментария, которая теперь служит плацдармом для решительного шага к созданию неофилософии народников XXI века. И этот шаг мы намерены сделать в данной монографии.

Важнейшая для нас задача - определение сущности феномена. Возможно это только с помощью философско-эстетических методов исследования, так как эмпирические подходы уже исчерпали себя и не могут более приносить ощутимых результатов. Выявление сущности откроет путь к определению основного понятия, затем сущностных принципов, а не внешних проявлений, как это было в большинстве случаев ранее, и, в конечном счете, позволит теоретически обосновать тенденции развития жанра и практические пути его совершенствования.

Философский взгляд на сущность народно-инструментального искусства раскрывает ее общность для всех инструментов группы независимо от формы их функционирования. Сущность одна и у фольклорного, и у академического, и у профессионального, и у любительского инструментария, если он народен в своей социальной сущности. Это единство сущности в исследуемом жанре складывается из двух противоположностей: типического и специфического. Общность представления определенного социума о типичных для ее среды инструментах и их оценка - это то, что мы называем “социальным статутом”, а особенное (специфическое), выделяющее инструмент из аналогов иных социальных групп, -“этническим”.

Типичность и специфичность - это две стороны сущности изучаемого нами явления, которые в совокупности дают понятие “народный инструмент”. То есть музыкальный инструмент становится народным тогда, когда, во-первых, социальная общность принимает его (неважно из чьих рук - индивидуального создателя или иной нации), оценивая по художественным достоинствам и способности выполнять определенные функции, во-вторых, когда в инструменте реализуется этническое своеобразие данной общности.

На основании этого умозаключения могут быть выведены важнейшие принципы анализа изучаемого феномена:

1) художественность с позиций эстетических норм данной культуры - положение, обеспечивающее социализацию инструментария;

2) полифункциональность - принцип, отражающий социальный статус;

3) этническое своеобразие - положение, отмечающее особенное в явлении.

Это общая концепция народности музыкального инструментария. Она требует конкретного анализа и детализации, поэтому следующую главу нашего исследования мы построили, исходя из вышеназванных положений и в соответствии с ними. Чтобы ее осмыслить в достаточной степени, необходимо определенное отрешение от сложившихся стереотипов и готовность к восприятию нетрадиционного взгляда на традиционное явление.

Придерживаясь установившихся теорий, мы волей-неволей обрекаем себя на традиционный образ мышления, традиционную методику анализа и оценки действительности, а также добровольно принимаем определенные нормы и ограничения, от которых не так просто отказаться, даже если исследуемое явление вышло за рамки привычных теорий. И тогда ученый начинает прятаться от действительности, прикрываясь, как щитом, традиционными положениями, концепциями и т. д. Часто это происходит естественно, по недопониманию, и тогда в мировоззрение ученого вкрадываются ошибки. Но порой начинается приспособленчество, а оно - та же ложь, только более завуалированная, значит, более опасная для науки, для поиска истины. Вступает в действие человеческий механизм самозащиты - самооправдание: я еще молод, чтобы учить других, или я уже стар, чтобы ломать привычные представления; выход за рамки традиционных теорий может помешать защите моей диссертации, получению ученого звания и т. д.

Но спросите себя: “С чем же я предстану перед Богом? Знал, но не сказал; понимал, но не учил других”. И вы убедитесь, что несчастьем можно признать единственно неисполнение Божьего предначертания, когда человек не написал предназначенную написать ему книгу, когда не бросился на амбразуру, не исполнил обета, не достиг цели и другое. Поэтому — “Va bank!”.

 Неисповедимы пути Господни! Если бы в пору моей юности, лет двадцать назад, какой-нибудь провидец предсказал, что я буду писать книгу, связанную с социологией музыки, не поверил бы! Любил я тогда, да и сейчас, пожалуй, конкретные знания. Всевозможные абстракции в науках об обществе, многовариантность понятий и оценок одного и того же явления, политизированность обществознания того времени навевали на меня тоску.

В меньшей степени это касалось истории. Ее здание уже построено, анализируя его по кирпичику, можно с достаточной точностью воспроизвести контуры сооружения и понять логику строительства. За это нравился классический марксизм: привлекала его стройность, цельность, глубина мысли и логика. К сожалению, другие философские учения в те времена преподносились только с точки зрения критики.

Интуитивно не воспринимались отдельные положения социалистического обществоведения. Не было в той науке желаемой ясности, естественной житейской мудрости. Политические интересы в ней ставились выше жизненной логики. Современные социальные построения представлялись тогда зыбкими, настолько подвластными его величеству случаю, что найти в лабиринте общественных отношений нить Ариадны и пройти с ней по жизни казалось делом, подвластным лишь Богу.

Вот и теперь с опаской приступаю к написанию главы о социализации инструментария. Беспокоят сомнения: не откажется ли читатель от книги, дойдя до раздела с набившими оскомину терминами “социум”, “общественное сознание”, 'социализация” и т. п., с понятиями, которые нельзя измерить и ощутить материально, а можно лишь представить абстрактно. Меркантильные интересы, проповедуемые идеологами современного российского общества, не способствуют развитию философского знания, стремлению к нравственному, социальному осмыслению действительности.

И все же логика исследования заставляет обратиться именно к этой научной области, помимо моего желания, она требует социологического подхода к анализу функционирования музыкального инструментария, так как остальные пути уже пройдены и только этот представляется единственно возможным для приближения к сущности явления и обоснования закономерностей его развития. Вступая на этот путь, обязуюсь максимально облегчить дорогу читателям в надежде, что мы пройдем его вместе до конца изложения, а выводы доверяю вам сделать самим.

Термин “социализация”, имеющий в социологии, психологии и педагогике ключевое значение,