not long when Jees Uck received letters regularly from the Jesuit college in Maryland. Later on these letters came from Italy, and still later from France. And in the end there returned to Alaska one Father Neil, a man mighty for good in the land, who loved his mother and who ultimately went into a wider field and rose to high authority in the order.
Jees Uck was a young woman when she went back into the North (Джиз Ак была молодой женщиной, когда она вернулась на Север), and men still looked upon her and yearned (и мужчины все еще смотрели на нее и томились = желали ее). But she lived straight (но она жила честно), and no breath was ever raised save in commendation (и ни один вздох = ни одно слово никогда не было произнесено, кроме как с одобрением; breath — дыхание; вздох; to raise — поднимать /голос, вой и т.п./; вызывать /смех, сомнение, тревогу и т.д./). She stayed for a while with the good sisters at Holy Cross (некоторое время она жила с праведными сестрами в /обители/ Святого Креста; good — хороший; добродетельный, праведный), where she learned to read and write and became versed in practical medicine and surgery (где она научилась читать и писать и стала сведущей в практической медицине и хирургии). After that she returned to her grand log-house (после этого она вернулась в свой великолепный сруб) and gathered about her the young girls of the Toyaat village (и собрала вокруг себя молодых девушек тояатского поселка), to show them the way of their feet in the world (чтобы показать им путь их стоп в мире). It is neither Protestant nor Catholic, this school in the house built by Neil Bonner for Jees Uck, his wife (эта школа в доме, построенном Нилом Боннером для Джиз Ак, его жены, — не протестантская и не католическая); but the missionaries of all the sects look upon it with equal favour (но миссионеры всех вероисповеданий смотрят на нее с одинаковым одобрением). The latchstring is always out (веревочки щеколды никогда нет на месте = щеколда никогда не запирается), and tired prospectors and trail-weary men turn aside from the flowing river or frozen trail (и уставшие старатели и утомленные дорогой люди сворачивают в сторону от текущей реки или замерзшей тропы) to rest there for a space and be warm by her fire (чтобы некоторое время отдохнуть и погреться у ее очага). And, down in the States, Kitty Bonner is pleased at the interest her husband takes in Alaskan education and the large sums he devotes to that purpose (а на юге в Штатах, Китти Боннер рада интересу, который проявляет ее муж к образованию на Аляске и крупным суммам, которые он жертвует на эту цель; down — на юге, в нижних широтах; to take an interest in smth. — интересоваться чем-либо, проявлять интерес к чему-либо); and, though she often smiles and chaffs (и хотя она часто улыбается и подшучивает), deep down and secretly she is but the prouder of him (в глубине души и втайне она еще больше гордится им).
Jees Uck was a young woman when she went back into the North, and men still looked upon her and yearned. But she lived straight, and no breath was ever raised save in commendation. She stayed for a while with the good sisters at Holy Cross, where she learned to read and write and became versed in practical medicine and surgery. After that she returned to her grand log-house and gathered about her the young girls of the Toyaat village, to show them the way of their feet in the world. It is neither Protestant nor Catholic, this school in the house built by Neil Bonner for Jees Uck, his wife; but the missionaries of all the sects look upon it with equal favour. The latchstring is always out, and tired prospectors and trail-weary men turn aside from the flowing river or frozen trail to rest there for a space and be warm by her fire. And, down in the States, Kitty Bonner is pleased at the interest her husband takes in Alaskan education and the large sums he devotes to that purpose; and, though she often smiles and chaffs, deep down and secretly she is but the prouder of him.
THE ONE THOUSAND DOZEN
(Одна тысяча дюжин)
David Rasmunsen was a hustler (Дэвид Расмунсен был энергичным человеком; hustler — энергичный, беззастенчивый человек; пробивной делец; жулик; to hustle — толкать, пихать, давить), and, like many a greater man (и как многие великие люди), a man of the one idea (человеком одной идеи). Wherefore, when the clarion call of the North rang on his ear (вот почему, когда зов трубы Севера раздался у него в ухе; clarion — труба; звук трубы; призывный звук; to ring — раздаваться, слышаться, доноситься), he conceived an adventure in eggs and bent all his energy to its achievement (он задумал авантюру с яйцами и приложил всю свою энергию к ее выполнению; to conceive — задумать; to bend — гнуть; приложить /усилия, энергию и т. п./). He figured briefly and to the point (он подсчитал вкратце и точно; to the point — правильно, точно, метко), and the adventure became iridescent-hued, splendid (и рискованное предприятие = показалось ему радужным /и/ великолепным). That eggs would sell at Dawson for five dollars a dozen was a safe working premise (то, что яйца будут продаваться в Доусоне по пять долларов за дюжину, было верной рабочей предпосылкой; safe — верный, надежный; заслуживающий доверия; безопасный). Whence it was incontrovertible (таким образом: «откуда», было бесспорно; incontrovertible — бесспорный) that one thousand dozen would bring, in the Golden Metropolis, five thousand dollars (что одна тысяча дюжин принесет в Золотой Столице пять тысяч долларов).
David Rasmunsen was a hustler, and, like many a greater man, a man of the one idea. Wherefore, when the clarion call of the North rang on his ear, he conceived an adventure in eggs and bent all his energy to its achievement. He figured briefly and to the point, and the adventure became iridescent-hued, splendid. That eggs would sell at Dawson for five dollars a dozen was a safe working premise. Whence it was incontrovertible that one thousand dozen would bring, in the Golden Metropolis, five thousand dollars.
On the other hand (с другой стороны), expense was to be considered (нужно было учесть расходы; to consider — рассматривать; учитывать), and he considered it well (и он учел их как следует), for he was a careful man (ибо он был осторожным человеком), keenly practical (очень практичным), with a hard head and a heart that imagination never warmed (с крепкой головой и сердцем, которое никогда не оживляла фантазия; to warm — греть; оживляться). At fifteen cents a dozen, the initial cost of his thousand dozen would be one hundred and fifty dollars (при пятнадцати центах за дюжину начальная стоимость его тысячи дюжин будет сто пятьдесят долларов), a mere bagatelle in face of the enormous profit (сущий пустяк перед лицом огромной прибыли). And suppose (а предположим), just suppose (лишь предположим), to be wildly extravagant for once (будучи дико расточительными в кои-то веки; for once — изредка, хоть иногда, в кои-то веки), that transportation for himself and eggs should run up eight hundred and fifty more (что доставка его /самого/ и яиц составит еще восемьсот пятьдесят; to run /up/ — достигать, равняться); he would still have four thousand clear cash and clean (он все равно получит четыре тысячи звонкой монетой и чистоганом; cash — наличные деньги; clear — ясный; ясно слышимый, звонкий) when the last egg was disposed of and the last dust had rippled into his sack (когда избавится от последнего яйца и последний песок ссыплется в его мешок; to dispose of — отделаться, избавиться; to ripple — струиться, течь).
On the other hand, expense was to be considered, and he considered it well, for he was a careful man, keenly practical, with a hard head and a heart that imagination never warmed. At fifteen cents a
