куда-то в рукав:
– Это что? Все? – уточнил он у Прошкина, который тем временем мирно выложил на тумбочку яблоки, а теперь открывал «Боржоми», собираясь напиться, что бы наконец-то избавиться от въевшегося в десны привкуса сердечной микстуры.
– Все, во всяком случае, ничего другого там не было! Вам мало? – засомневался Прошкин.
– Мне, – Саша прикрыл глаза и провел рукой по горлу, демонстрируя безнадежность сложившегося положения, – хватит… на какое-то время… Ну дайте же мне сигарету в конце концов – пока Борменатль не нагрянул!
Он легко перебрался с койки на подоконник и нервно закурил, морщась от непривычно крепкой папиросы Прошкина.
– Что это вам Александр Дмитриевич, вдруг в голову пришло про пионеров почитать? – решил разрядить обстановку нейтральным вопросом Прошкин, вытаскивая из двери застрявшие в ней метательные снаряды и возвращая их на положенное место в эмалированном лотке.
– Мне, – Баев задумчиво переворачивал страницы второй книги, – мне? Мне – книгу для детей – среднего и старшего школьного возраста? – Баев отбросил в окно не докуренную сигарету, – А кто МНЕ ее принес?
– Вяткин, – Прошкин уже перестал удивляться. Загадочно возникающие предметы стали такой же частью его обыденной жизни как зубной порошок или утренняя гимнастика, – Вяткин принес и сказал, что ее доставили из библиотеке по вашей просьбе…
– Интересно, где находится та дивная библиотека, в которой можно получить для чтения книги, которые еще только будут изданы? Сами посмотрите – тут написано «Детгиз», 1940 год! Да до него еще дожить надо…
Прошкин своими глазами убедился, что действительно книжка датирована следующим годом, и тут же предложил:
– А мы сейчас у Вяткина спросим – он же в регистратуре торчит без всякой пользы… Там и Хомичев может 10 минут посидеть – ничего не случится!
Прошкин свесился в окно и громко заорал, что бы Вяткина немедленно прислали к ним – наверх. Хлопая недоуменными серыми глазами Вяткин, честно – как комсомолец, – рассказал, что книгу в управление принес гражданин преклонных лет, завернутой в газету «Комсомольская правда» и пытался оставить сверток на вахте – с просьбой передать Александру Дмитриевичу Баеву. Мол, он в библиотеке книжку заказал несколько дней назад. Следуя инструкции, дежурный никакого свертка, конечно, брать не стал, и, как положено – позвал старшего по зданию – то есть его – Вяткина.
Вяткин старичка хотел пригласить в дежурку и отставить там сидеть, пока не приедет кто из начальства, но у него не было при себе паспорта, что он сам объяснил преклонным возрастом и старческим склерозом. А выписывать гражданинам пропуск в Управление без паспорта строго воспрещается. Тогда Вяткин, на свой страх и риск, занес сверток в дежурку, позвал Семченко и Дмитрука с металлоискателем и проверил сверток. Потом, для страховки, они позвонили лейтенанту Агишину из милицейского управления, что бы прислал ребят с тренированной служебной собакой. Ответственный Агишин приехал, конечно, сам с огромным черным псом по кличке Буран. Буран сверток обнюхал, ничего подозрительного не выявил, и Вяткин, отважно развернул газету. Там оказалась книжка. Да, эта самая.
А что делал пожилой гражданин все это продолжительное время? Да ничего не делал. Сидел на лавке в сквере перед дежуркой. Газету читал. Даже не думал убегать. Вяткин к нему вышел, вежливо поблагодарил, сказал, что посылка попадет по назначению. Старичок Вяткина тоже поблагодарил и сказал, что завтра еще снова зайдет к товарищу Баеву. Вяткин согласно кивнул и попросил гражданина обязательно захватить паспорт. Пока он выходил к старичку – в дежурке успели часть книжки прочитать… Вкратце пересказали содержание Вяткину. Сам он, Вяткин, тут же быстренько сдал смену, и, завернув книжку как было, побежал к Николаю Павловичу. Все. На каком основании Вяткин считает, что гражданин был пожилой? Вяткин снова стал хлопать глазами – просто гражданин так выглядел. Нет, бороды у него не было. Было только морщинистое лицо, седые поредевшие волосы и остальной старческий вид…
Понимая бесполезность дальнейших расспросов, Баев и Прошкин отпустили Вяткина на пост и только успели раскурить по новой сигарете, обсуждая странное происшествие, как снизу громко свистнули! Прошкин тотчас сунул книжки в тумбочку, что бы глаз не мозолили, а Баев с поразительной скоростью обмакнув руку в мятном чае провел ею по лбу, изобразив испарину, откинул назад отросшие локоны, порхнул под одеяло, побледнел и прикрыл глаза… Если бы Прошкин не видел этой метаморфозы лично, но счел бы Сашу стоящим на пороге смерти! А влетевший через секунду Хомичев так и застыл на пороге от такой картины.
– Видишь, Серега, что курение с людьми делает? – прошептал ему Прошкин, и едва успел сорвать с двери истыканный острыми предметами рисунок. Но выбросить уже не успел – художественной произведение пришлось смять и засунуть прямо в карман.
21.
Высокие гости толпились у двери палаты.
Официально считалось, что у Александра Дмитриевича острая инфекция – болезнь Боткина, поэтому Прошкину тяжело было идентифицировать руководителей закутанных в марлевые повязки и белые халаты. Сразу он определил только Корнева и Станислава Трофимовича. Сопровождал визитеров доктор Борменталь.
– Говорите, ему лучше? – грозный Станислав Трофимович стоял совершенно бледный и подавленный.
– Конечно лучше! Я впервые за многие годы наблюдаю, что бы процесс регенерации протекал так быстро и успеш…н о…- победно рапортовавший доктор Борменталь, не осведомленный об актерских способностях Александра Дмитриевича, наконец посмотрел на Сашу и замолчал.
Бледный, потный и несчастный Саша, прерывисто и тяжело дышал. Он с огромным усилием приподнял веки, свесил из-под одеяла аристократичную кисть и приветственно шевельнул ею по направлению к гостям. Хомичев, видимо чувствуя себя виноватым, что позволил больному курить, чем сильно навредил лечению, бросился к кровати и поправил подушки, придал Саше полусидящее положение и скороговоркой, сильно напоминающей причитания, пропел:
– Лучше, лучше, ему гораздо лучше…В ы не представляете даже, в каком он был состоянии! А сейчас он и воду пьет, и температура у него нормальная, он даже говорить может – только тихонечко… – в подтверждение тут же напоил Сашу из ложечки мятным чаем и вытер ему лоб салфеткой – выглядело очень убедительно. Сентиментальный Прошкин и сам едва не прослезился, а Корнев тоже добавил:
– Доктора от него сутками не отходят! Ему действительно намного лучше…
К Сашиной кровати, мелко семеня, подошел и сел на краешек плотный коренастый мужчина в белом халате, наброшенном поверх формы комиссара ГБ 3 ранга. Он сдвинул марлевую маску, – товарищ Круглов, – про себя ойкнул Прошкин – узнав нового главного кадровика УГБ НКВД. Товарищ Круглов радостно улыбнулся Саше и даже взял его за вялую руку повыше локтя, то ли здороваясь, то ли ободряя:
