этим ступеням», — говорит наш Билли. А там, у подножия холма, живет тетушка Физард, девяноста лет от роду. Правда, дорогая?

Все вытянули шеи, чтобы увидеть престарелую леди в первом ряду, которая подняла в воздух обе свои толстенные палки в дрожащем приветствии, вызвав одобрительные возгласы и аплодисменты публики.

— Так вот, ей девяносто лет, и она как раз надела свои славные галоши с меховой опушкой, на которые ей набили гвозди в каблуки, чтобы не скользили. Потом надела черное зимнее пальто, потом вязаную шапочку, взяла в каждую руку по палке с резиновыми наконечниками, чтобы не упасть, если кто ее толкнет. — Теперь Бити превратилась в тетушку Физард, мелкими шажками продвигающуюся вперед и бросающую по сторонам пронзительные взгляды. А ну как кто решит толкнуть старушку!

— А на холме… — заревела публика.

— А на холме вышла неприятность. Сначала Билли спускается по маленьким ступенькам, что ведут направо, поскальзывается, съезжает налево, потом прямо, а дальше склон холма идет круто вниз. А лед блестит как вода, и вот он летит на своих часах, разгоняясь, словно на санках. Только рулить не может. Бедная тетушка Физард слышит подозрительный шуршащий звук, смотрит наверх, но… слишком поздно. Часы подхватывают ее и одним махом вминают в огромный сугроб. Наступает зловещая тишина. Потом Билли встает и начинает вынимать свои драгоценные часы из снега, чтобы снова взвалить на спину. Он же еще не дошел до дома Леандра! Потом смотрит — а из снега торчат галоши тетушки Физард. Вот они задвигались, и вся тетушка Физард показывается из-под снега. Шапка сбилась, одна палка осталась под снегом до прихода весны, а черное пальто так извалялось в снегу, что стало белым. «Ты! Ах ты. Билли Притти! — кричит она ему, размахивая палкой. — Ты что, — длинная пауза, — ты что, не можешь носить наручные часы, как все нормальные люди?»

Публика взревела. Молодежь стала подбрасывать свои часы в воздух.

— Ну молодчина, ну дает, — Деннис хлопал Куойла по спине, тянулся вперед, чтобы коснуться плеча старой миссис Физард.

— Ну ни слова правды, — прокричала она, раскрасневшись от смеха, — а как похоже! Ох и молодчина она!

Спустя несколько дней Куойл подарил Уэйви чайник из прозрачного стекла и шелковый шарф с узором из ягод черники. Он заказал их по почтовому каталогу из Штатов. Она подарила ему темно-красный свитер, который связала сама долгими вечерами. Он был ему впору. Их лица были так близко, что смешивалось дыхание. Куойла преследовало воспоминание о единственном подарке, который ему сделала Петал. Она приняла от него дюжину подарков: бирюзовый браслет, аквариум с тропическими рыбками, жилет с вышитым бисером изображением Элвиса Пресли. Ярко-желтые глаза, губы с блестками. Петал открыла последнюю коробку и взглянула на него. Он сидел сложив руки и смотрел на нее.

— Подожди минутку, — сказала она и выбежала на кухню. Он услышал хлопок дверцы холодильника. Она вернулась, держа руки за спиной. — У меня не было возможности купить тебе подарок, — сказала она и вытянула перед собой обе руки со сжатыми пальцами. Потом она их разжала. В каждой руке она держала по коричневому яйцу. Он взял их у нее. Они были холодными на ощупь. Тогда этот подарок показался ему милым, заботливым жестом. Она сделала ему подарок. Пусть яйца, это уже было не важно. Главное, что они были переданы ему из ее рук. Подарок для него. Его не смущало, что он сам купил их за день до этого. Он тешил себя фантазией, что она поняла его, что для того, чтобы понять, что важен не сам подарок, а протянутые вперед руки, сам факт дарения, надо любить человека, которого одариваешь.

На Рождество в небе появились тяжелые облака. Тетушка осталась в Сент-Джонсе, и они были приглашены на рождественский ужин к Баггитам, вместе с Деннисом и Бити. Люди приходили на кухню и уходили, жарко горел огонь, звучали рассказы о прежних временах, шутки и веселые истории. Джек тихо ходил между гостями, подливая ромовый пунш. Издалека до них доносились единичные выстрелы. Салют.

Усы Денниса побелели от мороза. В субботу, на следующее утро после Рождества, они с Куойлом пошли в еловый лес на берег залива рубить дрова на вторую половину зимы. У Куойла была бензопила, с которой он никак не мог расстаться, а Деннис нес топор, обрубать сучья. Синий шарф, который ему связала Саншайн, едва прикрывал шею Куойла. В полдень они уже стояли возле костра, попивая горячий чай.

— Бити говорит, что нам надо проведать старика Нолана. Здесь недалеко, в бухте Опрокинутой. Мы тут пораньше закончим и съездим к нему. Отец или кто-нибудь другой обычно ходит к нему в начале зимы, убедиться, что у него хватает дров и пищи. В этом году мы что-то припозднились. Бити испекла ему пирог и хлеба. Я утром видел дым из его избушки.

— Я о нем даже не думал, — сказал Куойл. Ему было стыдно.

Они сделали большой круг и пошли вдоль залива. Деннис громко рассказывал истории о пьяных водителях снегоходов, которые навсегда скрылись подо льдом потому, что не знали маршрута.

— Как холодно, черт возьми, — закричал он, сощурившись и разглядывая выемку на побережье. Пустые дома выглядели как набросок углем на грубой бумаге. Они повернули и долго ехали к берегу.

Из металлической трубы старого домишки шел дым. Визг мотора снегохода перешел в рокот холостого хода.

— Оставим включенным, — сказал Деннис.

Внутри было хуже, чем прошлый раз. Вонь была такая, что вызывала рвоту. Старик либо ослаб, либо был болен, потому что не выходил в туалет. Перед ними предстал дрожащий скелет. Собака замерла возле печки и не двигалась. Но она была жива. Куойл был не в силах вынести это зрелище. Он с трудом подавил рвотный рефлекс и рванулся к дверям. Во дворе в огороженном пятачке угадывались три холмика, покрытых снегом. Замерзшие овцы.

— Дядюшка Нолан, — услышал Куойл. — Я Деннис Баггит, сын Джека Баггита, с той стороны залива. Моя жена прислала для вас хлеба. — С этими словами он вытащил из сумки хлеб. Разнесся аромат дома и уюта. Скелет набросился на него, запихав сразу почти всю буханку в рот и постанывая.

Деннис вышел на улицу и плюнул. Откашлялся и снова плюнул.

— Какая гадость. Бедный старик умирает с голоду. Боже ты мой, какая же там грязь. Надо его отправлять в дом престарелых, а ты что скажешь? Он точно не в своем уме. Видел, он сжигает собственные стены? Он твоя родня, так что тебе решать, что с ним будет дальше. Когда его увезут, я приеду сюда и утоплю старого пса. Он и так уже еле живой.

— Я понятия не имею, что для него можно сделать.

— Бита знает, к кому нужно обратиться. Она кое-что делает для «Спасающей Благодати», ну, это где помогают женщинам и подросткам-матерям. Она всех знает. Она и еще Уэйви.

— Бити и Уэйви? — Лицо Куойла пылало от чувства вины. Он должен был взять на себя заботу о полоумном кузене с самой первой встречи. Но ему это не приходило в голову.

— Да, Бити и Уэйви организовали эту «Спасающую Благодать», пару лет назад. Тут рядом с нами жил один из важных, член муниципального совета, так он бил свою жену и как-то зимой выгнал ее на снег в чем мать родила. Она пришла к Бити. Синяя от холода, почти глухая, с окровавленными ушами. На следующий день Бити позвонила Уэйви. Та знает, как организовывать группы, начинать всякие важные дела. В общем, как привлечь к себе внимание властей.

— Бывают же женщины, — сказал Куойл. А сам подумал: «Ты бы видел Петал! Видел бы ты мою красавицу». Что за нелепая мысль. Петал в Якорной Лапе. Нет, это даже не смешно. Она бы закричала и села на первый же самолет, летящий в любом направлении. И больше никогда бы здесь не появилась.

— Э, парень, — сказал Деннис. — Считай, что ты еще ничего не видел. — И погнал снегоход по продуваемому ветром заливу.