руки, а потом нагнулся и высморкал из носа пыль и опилки. И снова затянул свою песню: «Нет, какой тут прок, раз ты лентяй и лежебок».

Но Куойл чай пить не стал. Он должен был ехать к трейлеру Натбима.

На ступенях возле трейлера сидели Натбим, Деннис, Билли Притти и черноволосый мужчина. Они не обращали внимания на холод и пили пиво. Куойла чуть не стошнило от одной только мысли о пиве. Ни крана, ни лодки не было видно.

— Хреново выглядишь, Куойл.

— Чувствую себя соответствующе. Что тут у нас? — Он видел, что трейлер вернулся в свое нормальное положение на опорах. В погнутое окошко вставлено новое стекло взамен разбитого.

— Пропала лодка, — подал голос Деннис. — Сначала нам было никак не найти кран, потом приехал Карл на бульдозере. Ерунда получилась: мы оторвали ей кабину. Ну, мы позвали водолаза, который живет на Безымянном. Его зовут Овар, так вот, он приехал и продел под нее кабель. Мы подняли ее так, чтобы зацепить буксиром и вытащить на берег, а она переломилась пополам. Так что теперь, ко всему прочему, она еще и представляет опасность для навигации.

— Противно-то как! — сказал Билли Притти.

Его колени были измазаны грязью, половина лица изодрана и кровоточила, ярко-голубые глаза, подернутые красной сеточкой, выглядывали из-под козырька. Он, прихлебывая, пил какой-то аперитив.

Натбим сделал большой глоток и посмотрел на залив. Тяжелое небо низко висело над водой. Было всего три часа, но уже начинало темнеть.

— Я бы все равно никуда не доплыл, — сказал он. — Вон буря надвигается. Штормовое предупреждение, мокрый снег и потом обильный снегопад, за которым придет мороз. Вот такой комплект удовольствий. Ко вторнику тут уже все будет покрыто льдом. Я бы не доплыл.

— Может, и не доплыл бы, — сказал Билли Притти. — Но лодку ты бы мог вытащить, до весны.

— Что толку теперь плакать? — сказал Натбим.

Несколько маленьких снежинок упали на колени Билли. Он долго на них смотрел, потом дохнул на них, чтобы они растаяли. Еще несколько снежинок заняли их место.

— Вот они, дьявольские перья.

Но Натбим не собирался так легко отказываться от благодарной публики.

— По ходу сегодняшних событий я решил изменить планы.

— Может, тогда останешься? Ненадолго? Оставайся, посмотришь рождественские торжества, а там будет видно.

— Вряд ли мне захочется еще когда-нибудь посетить вечеринку, — сказал Натбим. — Это как в той истории про парнишку, который любил таскать по ложечке сахару, пока его бабуля не посадила его перед целым мешком, дала ложку и сказала: «Пока все не съешь, не двинешься с места!» После этого сахар ему разонравился на всю оставшуюся жизнь. — Он расхохотался, раздувая щеки.

— Хорошо, что ты хоть можешь над этим посмеяться, — сказал Деннис, который тоже улыбался.

— А как же. Если не смеяться, то можно и с катушек съехать, правда? Нет, я решил плюнуть на все, забыть и рвануть в Бразилию на самолете. Там тепло и нет туманов. Вода замечательного зеленого цвета, как в бассейне. Настоящий цвет Дэвида Хокни9. Душистые бризы… Может быть, у меня даже получится прожить там несколько месяцев в свое удовольствие. А какая там рыба! Ах, боже мой! Стейки из желтохвостика… Там есть такой простой соус, с ним можно есть рыбу или смешивать с другими соусами и приправлять салаты. Выжимаешь чашку сока лайма, хорошенько его солишь и оставляешь так на несколько недель. Потом процеживаешь его и наливаешь в бутылку с пробкой. Все, он готов к употреблению. Пахнет он странновато, но на вкус просто превосходен. Можно капнуть несколько капель на дымящуюся после гриля рыбную мякоть. А кубинский зеленый соус? Лайм, чеснок, водяной кресс, острый перец, сметана и коралловый омар. А я готовлю карри, моллюсков с карри, вымоченных в кокосовом молочке, и подаю их на ломтиках копченого парусника. Поверьте мне, это настоящий рай на тарелке!

— Остановись, — сказал Куойл.

Над заливом повисло полотно снегопада. Снежинки засыпали их плечи и головы.

— Друг мой, я еще не дошел до каменных крабов. О, эти крабы: роскошный имперский желтый цвет, алая и белая хвалебная песнь всем крабам семи морей, эпикурейский час славы. Момент Истины на твоем столе! Я люблю их с топленым маслом, к которому добавляю капельку соуса из кислого лайма и ликера из грецких орехов. Иногда можно положить дольку чеснока.

— Ты — настоящий поэт еды, Натбим, — сказал Билли Притти. — Я никогда не забуду, как ты накормил меня карри с плавником тюленя. Это была целая поэма.

— Я думаю, Билли, что не ошибусь, если скажу, что мы с тобой единственные здесь люди, пробовавшие это редкое блюдо. И креветки по-бразильски. Берешь большую коричневую сковороду с длинной ручкой, нагреваешь оливковое масло, кидаешь в него пару зубчиков чеснока, а потом кладешь туда креветок такими, какими их вытаскивают из воды. Ну, конечно, сначала их надо немного подсушить. Когда они достигают замечательного красно-оранжевого цвета, сбрасываешь их в бумажный пакет, чтобы стекло масло, и добавляешь немного морской соли и два молотых зеленых перца. Или просто встряхни над ними перечницу с острым перцем. Подавать их надо прямо в этих мешках. Просто откусываешь голову и вытаскиваешь мясо собственными зубами. Хвосты только выплевывай.

На них падал снег. Когда Натбим подставил лицо ветру, его волосы и брови быстро обросли снежинками. Остальные старались повернуться так, чтобы ветер дул им в спину.

— Именно так готовил креветок мой друг Партридж, — сказал Куойл.

Молчавший до этого черноволосый мужчина нахмурился. На его плечах лежали пушистые белые эполеты.

— Не знаю. У Нелл в Безымянной бухте их тоже хорошо готовят. Она берет маленьких таких креветок, размером с ноготь, чистит их, окунает в масло, а потом обваливает в дробленых крекерах из муки грубого помола. Потом жарит их и подает с пакетиком соуса по-татарски. Вот это я понимаю! А еще они вкусные, если их есть с мучным соусом и фасолью.

— Да, это самые сладкие креветки из всех, что я пробовал, — сказал Натбим. — Эти маленькие креветки очень вкусны. В общем, позднее я проплыву по побережью на юг, доберусь до Тихого океана, до какой-нибудь деревеньки, где рыбаки ходят на акул. Очень сложные места и сложное занятие. Я, конечно, ничего не планирую. Туда еще надо добраться.

— Ага, — сказал Билли, выбирая рукой снег из-за ворота твидовой рубашки. — Эх, если бы я снова стал молодым, то поехал бы с тобой. Я был в Сан-Паулу и на всем том побережье. Я даже пробовал тот соус, о котором ты рассказывал. Давно это было, году этак в тридцатом. И каменных крабов ел. И на Кубе был, и в Китае. Это еще до войны. Да, ньюфаундлендцы — самые что ни на есть первые путешественники. У меня тут племянник недавно заходил сюда на военном судне. Они перевозили американцев на их войну в Персидском заливе. В любом уголке мира можно встретить человека с Ньюфаундленда. Но сейчас я уже вышел из того возраста, когда все интересно. И теперь мне уже один черт — лайм там или картошка, рыба или жаркое.

— Когда ты собираешься ехать?

— Во вторник. Дата остается неизменной. У меня есть последний шанс настряпать еще порцайку сумасшедших историй для Джека и Терта. «Престарелая вдовушка бежит с любовником-омаром», «Премьер-министр купается в импортном пиве», «Похотливый старый папаша насилует детского пони». Может быть, я все-таки буду скучать по «Болтушке». Да, Куойл, у меня есть для тебя плохие новости. Гудлэды говорят, что больше никогда не сдадут свой трейлер работнику газеты. Это после вчерашнего. Я их убеждал, уговаривал, объяснял, что у тебя две славные дочурки и что ты очень скромный парень. Что аккуратный хозяин и никогда не устраиваешь вечеринок, и так далее, и тому подобное, но они настаивают на своем. Мне ужасно жаль.

— Я что-нибудь найду, — сказал Куойл.

С каждым вдохом снежинки залетали ему в нос. Головная боль превратилась в глухую пульсацию.

— Какая жалость, — сказал Билли Притти. Он стал серебряным от снега. Менял цвета в соответствии