— Что-о? — грозно спросил Бруно.

— Об этом сказано в том же романе, который ты держишь в руках, там один из героев прямо заявляет, что идти в латыши к остзейскому немцу — несладкая доля.

Бруно прыжком сорвался с кровати.

— Красная сволочь! — прохрипел он, подбежав к Ояру и замахиваясь на него тяжелой книгой. Ояр спокойно отвел руку Струпса.

— Если б я был красной сволочью, я бы остался на месте, когда наступали советские войска… Однако, как видишь, я предпочел твое общество.

Невозмутимый Ояр понравился Витольду. Но сильный Бруно, — тот просто восхищал. Захотелось принять участие в этом разговоре настоящих мужчин.

— Ты молодец, Бруно, — стараясь, как все тайные трусы, придать речи покровительственный тон, начал Белевич. — Только не забывай, что на территории одной русской области могут уместиться пять таких государств, как наше… Россия и мы — это слон и моська.

Струпс успел тем временем вернуться к своей койке. Отбросил книгу, грузно сел. Брезгливо покосился на Витольда.

— Вон ты о чем? А знаешь ли, кто самый страшный враг слона? Мышь! Это ясно, как в графине! Она вгрызается слону в ногти. Своими остренькими зубками она проделывает там ход, добирается до мяса, мясо начинает гнить, и слон — великан, громада! — падает… Да здравствует мышь! — снова впадая в патетический тон, гаркнул Бруно. — Если бы у меня был родовой герб, я бы нарисовал на нем этого могучего серого зверя!.. Словом, я собираюсь точить зубы на слона, а вы — слизняки, медузы — поступайте, как знаете. Вижу, что из таких ослов, как вы, героев не получится!.. А ну вас к черту! Я устал… Давайте лучше споем нашу лагерную песню.

И затянул первым:

К концу песню уже орали хором. Но Витольд Белевич молчал.

Витольд Белевич молчал. Он с ужасом смотрел на Андрея.

— Я… я ничего не понимаю, — наконец тихо произнес он, размазывая по лицу внезапно выступивший крупный пот.

— Вы арестованы! Я майор государственной безопасности Александров, — жестко сказал Андрей.

Счетовод продолжал тереть лоб, пытаясь разобраться во всем происшедшем.

В комнату вошел Лаймон.

— Товарищ майор, лейтенант Грива прибыл по вашему приказанию, — вытянувшись, доложил он. Белевич посмотрел на лейтенанта, потом опять перевел взгляд на Андрея, встал. Пошатываясь, пошел к двери. Лаймон посторонился, пропуская арестованного. Сразу двинулся следом. Но в дверях Белевич вдруг остановился. Повернул к Андрею испуганное лицо, по которому от страха пошли белые пятна. Однако спросил довольно спокойно:

— Я должен знать, за что меня арестовали!

Андрей, прищурив глаза, посмотрел на Белевича:

— А вы не догадываетесь?

Витольд заносчиво поднял голову. Он картинно возмутился:

— Нет! Я не чувствую себя виноватым ни в чем!

— Ах вот как! — с легкой улыбкой сказал Андрей. — Ну что ж! Тогда слушайте: вы арестованы по обвинению в умышленном убийстве хорошо знакомого вам человека, который скрывался под фамилией Эгле!

Удар попал в цель. Белевич согнулся и побрел к машине. Возле машины Лаймон обыскал арестованного. Андрей приготовился уже было сесть рядом с шофером, но вдруг вспомнил: «Я же не простился с Алиной Карловной!»

— Ждите на шоссе, — сказал он Лаймону. — Буду через десять минут…

Рабочий день кончился. Алина была дома. Она еще не знала о последних событиях.

Курсанты объяснили Андрею, как пройти к квартире директора. Алина жила на первом этаже учебного здания. Андрею указали на самую дальнюю дверь в левом крыле. Подойдя к этой двери, Андрей остановился в нерешительности. Ему, за всю его следственную практику, изобилующую самыми необычными стечениями обстоятельств, ни разу еще не приходилось попадать в положение вроде этого… Самому идти на квартиру, прощаться с одной из свидетельниц… Свидетельниц? Да. А кто же Алина для него еще?

Андрей слегка прикусил нижнюю губу, снял шляпу и постучал.

— Войдите!

Этот голос, уже успевший стать таким знакомым!.. Пальцы, лежавшие на ручке двери, слегка дрогнули. Андрей открыл дверь.

Вошел в комнату и встал у самого порога.

Обстановка, в которую он попал, смутила его.

Прежде всего он ощутил тонкий запах духов. Ненавязчивый и приятный. Так пахнет лунной ночью на берегу реки, когда с цветущих лугов вдруг прилетит волна теплого ветра. Потом он увидел окно странной формы. Круглое и непомерно большое для этой комнаты. Напротив, на стене, висела картина, изображавшая штормовое море. Под картиной — тахта, на которой, закутавшись в шелковый цветастый халатик и зябко подобрав ноги, полулежала хозяйка.

Она подняла глаза на Андрея.

А тот, будто избегая ее взгляда, продолжал осматривать комнату.

…К окну придвинут тонконогий ореховый столик. На нем лежит книжка. Вместо закладки между страницами — скомканный батистовый платочек. За столиком в углу стоит книжный шкаф. На диване перед Алиной — тетрадка и раскрытая книга. Алина, видимо, что-то писала в ту минуту, когда он постучал.

— Товарищ майор? — удивленно спросила Алина. Она с любопытством разглядывала гостя: в трех шагах от тахты стоял светловолосый невысокий мужчина с открытым, приятным лицом, чуть вздернутым носом и по-мальчишески веселыми глазами. Шляпу он теребил в руках. Плащ был туго, по-дорожному, перетянут поясом. От этого плечи казались шире.

— Вы, кажется, собрались уезжать от нас? — продолжала Алина.

— Да, — коротко ответил Андрей.

— Уже?

— Да.

— И пришли проститься со мной?

— Да.

— Послушайте, — с шутливой угрозой проговорила Алина, поднимаясь и садясь на тахте, — если вы и дальше будете только «дакать», я вас выпровожу отсюда!.. Скажите мне что-нибудь! Ведь мы, возможно, больше не увидимся? Произнесите какую-нибудь любезную прощальную фразу…

Она подвинулась, освобождая место рядом с собой.

— Не стойте у дверей, садитесь сюда.

Андрей шагнул к тахте. Откинув полу плаща, сел. Положил шляпу возле себя.

— Разрешите закурить?

Алина, продолжая разглядывать его, молча кивнула. Андрей достал свой портсигар. Это была плоская самодельная алюминиевая коробочка, вдоль и поперек испещренная выцарапанными надписями.

— Какой забавный портсигар! — воскликнула Алина. Андрей вынул сигарету, закрыл коробочку, протянул