Смотрю в упор на землю. Рация подо мной.

«Не услышу».

Ложусь на бок.

– Выдвигаемся, – слышится тут же чей-то голос в динамике.

«Как быстро», – успеваю подумать я.

– Пошли! – говорит Язва.

Гуденье все ближе.

Взлетаем на холм, инстинктивно пригибаясь.

Селенье подставляет солнцу бока ладных домишек. Кажется, селение повернулось к нам спиной. Много деревьев. Глаза елозят туда-обратно, ищут те самые четыре дома, которые нам нужны…

«Где? Где? Где? Да вот же они!» – понимаю я.

Одновременно выезжают, взрыхляя землю, два танка, выворачивают напрямую. А за ними и бэтээры. Солдатики, приехавшие на броне, спрыгивают, спотыкаясь. Мы стремимся к машинам, как цыплята к курицам. Путаемся немного.

Шея орет на Хасана:

– За бэтээром выстраивайтесь, за бэтээром!

«Ага, нам танк достался!» – думаю я.

Каждое отделение встает за своей машиной.

«А ведь нехерово быть командиром, – думаю я, догоняя чуть сбавивший ход танк и глядя на его изящный монументальный зад, подрагивающий метрах в пятнадцати от меня, – я ближе всех к этой махине…»

Выпрыгиваю из колеи танка, беру в беге немного вбок, пытаюсь разглядеть как следует село.

«Ну нахрен, – решаю для себя, – вдруг там мины… Приедут, куда надо…»

Смотрю направо: Язва сосредоточенно бежит рядом. Его нагоняет Андрюха Суханов с пулеметом. Тяжело такую железяку тащить, наверное.

Почему не стреляют? Ну, стреляйте же… Мы по вам из танка шибанем. Узнаете тогда, как в Егорушку целить.

Оглядываюсь на пацанов. Лица сосредоточенные, мокрые. Здесь только понимаю, что и по моему лицу течет пот, за воротник течет, горячий… Облизываю губы, касаясь языком щетины над губой, и чувствую соленый и пыльный вкус…

Близко, мы все ближе. Концентрируется страх – в дыхании моем и дыхании бегущих рядом, в грохоте танка, в воздухе. Вот сейчас, вот сейчас разрежет напополам очередью воздух, и небо лопнет, и кто-нибудь перепрыгнет через меня и побежит дальше. Ноги, кажется, могут согнуться в любую сторону, настолько они стали безвольными. Или я просто устал? Запыхался? Я кошусь налево, пытаюсь увидеть Шею, где он? Сразу же вижу – он бежит с отделением Хасана, машет мне рукой, держа у лица рацию. Слышу его голос.

– Ваш дом – второй справа. Второй справа.

– Наш дом – второй справа! – говорю Язве. Он не реагирует.

«У него же у самого рация», – догадываюсь я.

Танк встает резко, словно уперся в бетонную стену. Обегая его, вижу, что он поводит дулом, как напуганный таракан усом. Слышу, что кто-то за спиной дышит уже со всхлипами, будто плачет. Не хочу смотреть кто.

Дом весь расползается перед глазами, у меня никак не получается заглянуть в окно, присмотреться – не видно ли там что-нибудь. Чердак… Чердак закрыт. И забор, где тут калитка в этом отсыревшем частоколе? Перепрыгивать?

Андрюха Конь, видимо, тоже не обнаруживший калитки, с разбегу бьет в забор ногой, сразу разломив верхнюю поперечную рейку. Он хватает колья руками и вырывает их, он буквально рвет забор, как сделанный из картона. Затем проходит в ощетинившийся гвоздями и обломками дерева довольно большой пролом, следом, рванув зацепившийся за что-то рукав, вбегаю я, неотрывно и с ужасом глядя на окно, находящееся прямо напротив щели. Окно отражает солнце у нас за спиной. В два прыжка долетаю до стены, встаю у окна. Язва пробегает ко входу в дом, который расположен с правого бока, я успел заметить вход – угадал его по приступкам.

Пацаны впрыгивают в пролом один за другим.

– Окружаем! – говорю я пацанам и делаю при этом круговое движение указательным пальцем, имея в виду, что нужно окружить дом. – Гранаты приготовьте.

Разворачиваюсь к окну, пытаюсь заглянуть в него сбоку и тычу в стекло наискосок нацеленным в нутро дома стволом. Ничего не вижу, отсвечивает… Кусок грязной стены в желтых, кажется, обоях… А вдруг там кто-то стоит посреди комнаты с базукой в руках и целит в окно?

Вижу боковым зрением, как Женя Кизяков чуть левей от пролома пытается перелезть через забор, неловко усаживается наверху и прыгает на ноги с двухметровой высоты прямо возле небольшого сарайчика.

– Степа! – зову я Черткова. – Давай к Кизе!

Степка подбегает к Кизе, тот что-то показывает ему знаками. Степка кивает. Кизя поднимает автомат, упирает приклад в плечо, наводит ствол прямо на закрытую дверь сарайчика. Степа, стоя сбоку, в правой вертикально держа автомат, левой рукой открывает дверь, тут же прячась за косяк. Кизя, не опуская автомата, заглядывает внутрь. Пинает что-то ногой. Раздается звон.

Бухает взрыв в соседнем доме, там работает отделение Хасана. Где-то раздается автоматная очередь. Сейчас меня стошнит. Сейчас я осыплюсь, развалюсь на мелкие куски. И язык, как жаба, упрыгает в траву. И мозг свернется ежом и закатится в ямку.

«Чего делать? Дом окружили, что делать? Стрелять по нему? Хрен я полезу вовнутрь…»

С другой стороны окна встает Степка Чертков.

Бегу к Язве, нырнув под окном возле двери, встаю рядом с ним.

– Будем гранаты кидать? – спрашиваю у Язвы, глядя на его мокрый затылок – он держит на прицеле дверь.

Язва поворачивается ко мне на мгновенье, кивает. Щеки у него совсем серые, но взгляд сосредоточенный, ясный.

«Своих угробим, что на той стороне дома, – думаю, – у Скворца есть рация».

Вызываю его.

– Будем гранаты кидать. Аккуратней, понял? – говорю.

– Все понял.

Семеныч запрашивает Шею, но я не вникаю в их переговоры, не вслушиваюсь. Вытаскиваю эргээнку. Выдергиваю чеку. Андрюха Конь с размахом бьет локтем в одностворчатое окно. Бросаю гранату в прощелок, отдергивая руку, режусь о край стекла. Перед взрывом успеваю подумать: «Не взрывается», – и испугаться, что гранату сейчас выбросят обратно, прямо нам под ноги.

Прыгающими руками достаю еще одну эргээнку. По пальцам обильно течет кровь. Слышу, что Язву вызывает Шея.

Бросаю еще гранату, окропив стекло красным. Всю лапу себе распахал…

– Как дела? – интересуется взводный бодро, назвав позывной Язвы.

– Пока никак, – отвечает Язва.

– В доме есть кто?

– Еще минуту… – неопределенно говорит Язва.

Только сейчас замечаю, что на двери висит замок.

– Там нет, наверное, никого, – говорю Язве, кивая на замок.

– Отойдем, – говорит он.

Метров с десяти даем три длинных очереди по двери, метясь в замок. Подходит, не таясь окон, Кизя, тоже дает очередь по двери.

Скворец кличет меня по рации – волнуется, видимо.

– Все хорошо, Сань. Дверь открываем.

Изуродованный замок отлетел. Толкаем дверь, прячась за косяки. Она мирно и долго скрипит.

Заглядываю внутрь – там оседает пыль. Держа палец на спусковом крючке, вхожу, поводя автоматом по