Бодряк поднялся с булыжной мостовой и посмотрел на Библиотекаря. Он испытывал нечто, что для многих людей является шоком, обычно в гораздо менее приятных обстоятельствах, вроде той потасовки в «Штопаном Барабане», когда обезьяна возжелала немного мира и покоя, чтобы вдумчиво насладиться пинтой пива, это ощущение сводилось к одному: Библиотекарь мог выглядеть как набитый резиновый мешок, но набивкой этого мешка были мускулы.

– Это было изумительно, – вот и все, что он нашел сказать. Бодряк посмотрел на перекрученные прутья, и у него помутилось в голове. Он поднял покореженный металлический прут. – Ты случаем не знаешь, где может находиться Обычный? – добавил капитан.

– И-ик! – Библиотекарь ткнул ему в нос потрепанный клочок пергамента. – И-ик!

Бодряк читал написанные слова.

К всеобщему удовольствию… с последним ударом часов в полдень… высокорожденная непорочная дева… соглашение между правителем и управляемым…

– В моем городе! – зарычал он. – В моем, черт возьми, городе!

Он сгреб Библиотекаря за волосатую грудь и поднял на уровень глаз.

– Который час? – заорал он.

– У-ук!

Длинная, покрытая рыжими волосами рука протянулась вперед. Взгляд Бодряка последовал за указующим перстом. Солнце приобрело вид небесного тела, которое находится в вершине своей орбиты и посматривает на свой длинный, ленивый путь вперед, катясь к покровам сумерек…

– Я, черт возьми, не собираюсь с этим мириться, понятно? – кричал Бодряк, тряся обезьяну взад и вперед.

– У-ук, – терпеливо указал Библиотекарь.

– Что? Ах. Прости. – Бодряк опустил обезьяну, которая предусмотрительно не задавала никаких вопросов, ибо разозленный человек в состоянии поднять трехсотфунтовую обезьяну не заметив, что это человек, у кого полно своих мыслей.

Сейчас он внимательно рассматривал внутренний двор.

– Отсюда нет никакого выхода? – сказал он. – Я имею в виду, не перелезая через стены.

Он не ждал ответа, а ринулся вдоль стены и отыскал узкую, грязную дверь, толчком открыв ее настежь. Она была не заперта, но он толкнул ее просто так. Библиотекарь следовал за ним, раскачиваясь и приплясывая.

Кухня по ту сторону двери была совершенно пустая, прислуга окончательно утратила свои нервы и решила, что все благоразумные шеф-повара воздержались от работы в учреждении, где наличествовал мерзавец с пастью, большей чем они сами. Двое дворцовых стражников доедала холодный ланч.

– Сейчас, – сказал Бодряк, в то время как они наполовину привстали. – У меня нет ни малейшего желания иметь…

Те, казалось, не хотели прислушаться. Один из них потянулся за самострелом.

– Ах, черт с ним. – Бодряк схватил нож мясника, лежавший позади на колоде, и швырнул его.

Существует искусство метания ножей, и вам даже нужен особый нож для этого. С другой стороны, специальный нож действует точно так же, как и тот, что совершенно не попадает в цель.

Стражник с самострелом наклонился вбок, выпрямился и обнаружил, что пурпурный ноготь мягко заблокировал спусковой механизм. Он оглянулся. Библиотекарь стукнул его прямо по макушке шлема.

Второй стражник отпрянул назад, судорожно размахивая руками.

– Нет-нет-нет! – сказал он. – Это недоразумение! Что вы такое говорили о том, что вы не желали делать? Милая обезьянка!

– Ах, дорогой, – сказал Бодряк. – Плохо!

Он игнорировал ужасающие крики и обшаривал кухонные завалы, пока не отыскал секач. Он никогда не чувствовал себя как дома с мечами, но секач – это совершенно другое дело. Секач был тяжелый. У него была целеустремленность. Меч мог обладать определенными дворянскими замашками по сравнению с ним, пусть даже это был меч, принадлежащий, например, Валету, который полагал, что его можно держать в ржавчине, но зато секач обладал огромной способностью разрубать вещи.

Он прекратил урок биологии – никто, кроме обезьяны не мог подбрасывать и швырять кого-нибудь с помощью своих лодыжек – обнаружил прекрасную дверь и пулей бросился к ней. Он опять очутился снаружи, на большой площади, мощенной булыжниками, которая окружала дворец. Сейчас он мог ориентироваться, сейчас он мог…

В воздухе раздался громовой раскат, прямо над головой. Шторм налетел, сшибив его с ног.

Король Анк-Морпорка, с распахнутыми крыльями, скользнул с заоблачных высей и на миг приземлился на дворцовых воротах, когти оставляли глубокие царапины в камне, когда тот цеплялся, чтобы удержать равновесие.

Солнце блестело на его изогнутой спине, когда тот вытягивал шею, лениво пуская поток пламени, и отражалось, пуская лучики вверх.

Бодряк издал одним горлом животный крик – млекопитающего животного – и кинулся бежать по пустым улицам.

Тишина заполняла родовой дом Рэмкинов. Парадная дверь раскачивалась туда сюда на шарнирах, впуская обычный, плохо воспитанный сквозняк, который гулял по опустевшим комнатам, зевая и выискивая пыль на верху мебели. Он промчался вверх по лестнице и постучал в дверь спальни Сибил Рэмкин, перевернув с грохотом бутылочки на туалетном столике и перелистав страницы «Болезни Драконов».

Умеющий быстро читать мог бы выучить все симптомы болезней, от Ослабленной Пятки до Глотки Зигзагом.

А далеко-далеко внизу, в низком, теплом и скверно пахнущем сарае, в котором помещались болотные драконы, казалось, что Эррол приобрел их все. Он сидел посреди своего загона, раскачиваясь и негромко стеная. Клубы белого дыма струились из ушей и растекались по полу. Откуда-то изнутри его вздувшегося живота доносились звуки бурлящей и клокочущей жидкости, хотя отчаянные команды гномов пытались провести трубку сквозь скалы в шторм.

Его ноздри пылали, поворачиваясь и вздуваясь по собственной воле.

Другие драконы, встав на задние лапы и наклонившись через стены, вытянули шеи, внимательно наблюдая за ним.

Раздался еще один рокочущий взрыв в желудке. Эррол скрючился от боли.

Драконы отвернулись. Затем, один за другим, они аккуратно улеглись на пол и прикрыли глаза лапами.

Валет положил голову на бок.

– Выглядит многообещающе, – критично высказался он. – Мы едва не подобрались к цели. Считаю, что