Морковка ободряюще похлопал его по спине, слегка подталкивая, и сказал:
– В чем дело, сержант? Вы что, хотите жить вечно?
– Не знаю. Спросите меня через пятьсот лет.
– Какая удача, что у нас есть счастливая стрела! – сказал Морковка.
– Гм-м? – сказал Двоеточие, который казалось находился в мире собственных грез.
– Мне кажется, что это большая удача, что у нас есть последний отчаянный шанс один из миллиона, на который можно положиться, иначе у нас будут серьезные неприятности!
– Ах, да, – печально сказал Валет, – счастливого нам долголетия.
Патриций прилег. Пара крыс притащила подушку ему под голову.
– Как я полагаю, события снаружи приняли плохой оборот, – сказал он.
– Да, – с горечью сказал Бодряк. – Вы правы. Вы единственный человек в городе, находящийся в полной безопасности.
Он воткнул острие ножа в расщелину между камнями и осторожно испытал свой вес, Патриций смотрел на него в этот момент с нескрываемым интересом. Он ухитрился подняться на шесть футов над полом, оказавшись на одном уровне с решеткой.
Он принялся расковыривать строительный раствор вокруг прутьев решетки.
Патриций некоторое время наблюдал за ним, а затем взял с небольшой полки позади него книгу. В виду того, что крысы не умели читать, библиотека, которую он смог собрать, была в стиле барроко, но он не был человеком, который игнорирует свежие знания. Он нашел свою пометку в книге на страницах «Плетение Кружев Сквозь Века» и прочитал несколько страниц.
Вскоре он обнаружил, что со страниц необходимо смести крошки раствора, и поднял взгляд на Бодряка.
– Удалось вам достичь успеха? – вежливо спросил он.
Бодряк стиснул зубы и продолжил ковырять стену. Снаружи, за маленькой решеткой виднелся внутренний двор, едва ли светлее чем темница. В одном углу лежала навозная куча, но сейчас она выглядела весьма привлекательно. По любым оценкам гораздо привлекательнее, чем темница. Честная навозная куча была предпочтительнее, чем путь, по которому двигался Анк-Морпорк последние три дня. Впрочем, это была аллегория, может, не самая удачная.
Он наносил удар за ударом, без перерыва. Лезвие ножа звенело и вибрировало у него в руке.
Библиотекарь задумчиво поскреб подмышки. Лицом к лицу он столкнулся с собственными проблемами.
Он явился сюда, переполненный гневом на книжных воров, и этот гнев по-прежнему пылал. Но тут ему в голову пришла мятежная мысль, что хотя преступления против книг наихудшие из них, но, возможно, расплата должна быть отсрочена.
Ему пришло в голову, что то, что люди избрали делать друг для друга, является тем же самым для него, существовали определенные занятия, которые должны были сокращены в случае, если виновники проявляли самоуверенность и принялись совершать подобные дела с книгами.
Библиотекарь еще раз посмотрел на значок, слегка укусив его, испытывая надежду, что тот станет съедобным. Никакого сомнения, у него есть Долг перед капитаном.
Капитан всегда был добр с ним. И у капитана тоже был значок.
Да.
Бывают времена, когда обезьяна вынуждена делать то, что обязан делать человек…
Орангутанг отдал честь весьма замысловатым способом и умчался во тьму.
Солнце поднялось выше, пробившись сквозь туман и дым, как потерянный воздушный шар.
Отряд сидел в тени дымохода, ожидая и убивая время самыми различными способами. Валет задумчиво изучал содержимое ноздрей, Морковка писал письмо домой, а сержант Двоеточие испытывал беспокойство.
Спустя некоторое время он с трудом повернулся и сказал:
– Я бьюсь над проблемой.
– Какой, сержант? – сказал Морковка.
Сержант Двоеточие выглядел крайне несчастным.
– А что если шанс не один из миллиона? – сказал он.
Валет посмотрел на него.
– Что вы имеете в виду? – сказал он.
– Хорошо, предположим, что последний отчаянный шанс один из миллиона всегда сбывается, но… черт возьми, в этом есть своя специфика. Понимаете, что я имею ввиду?
– Рассказывайте, – сказал Валет.
– Что если это шанс один из тысячи? – умирающим голосом сказал Двоеточие.
– Что?
– Неужели никто не слыхал о выстреле, у которого шанс один из тысячи?
Морковка поглядел на него.
– Не будьте глупцом, сержант, – сказал он. – Никто никогда не видел, как случается шанс один из тысячи. Шансы против этого… – он шевелил губами, подсчитывая, – миллионы к одному.
– Да. Миллионы, – согласился Валет.
– Так что он произойдет, только если у вас есть шанс один из миллиона, – сказал сержант.
– Полагаю, что это так, – сказал Валет.
– Но если например 999943 к одному… – начал Двоеточие.
Морковка покачал головой.
– И не надейтесь. Никто даже не скажет: «Это был шанс 999943 к одному, но все могло произойти».
Они повернулись, глядя на открывающийся город, свирепо накинувшись на вычисления.
– Мы столкнулись с настоящей проблемой, – наконец сказал Двоеточие.
Морковка принялся писать с бешеной скоростью. Когда его спросили, то он пространно объяснил, как вычислить площадь поверхности дракона, а затем как подсчитать шансы, что стрела попадет в единственное маленькое пятнышко.
– После прицеливания, – сказал сержант Двоеточие. – Я прицелюсь.
Валет кашлянул.
– В этом случае шансы будут гораздо меньше, чем миллион к одному, – сказал Морковка. – Они могут быть сто к одному. Если дракон будет лететь медленно и пятно будет большого размера, то практически со стопроцентной уверенностью.
Двоеточие собрался что-то сказать, но слова замерли на губах. Полная уверенность, что можно попасть в цель. Он покачал головой.
– Не-ет, – сказал он.
– Тогда нам остается только одно, – медленно сказал Валет, – поправить шансы…
Около среднего прута в штукатурке образовалось неглубокое отверстие. Оно было небольшое, Бодряк знал об этом, но это было начало.
– Как бы то ни было, вы не нуждаетесь в помощи? – сказал Патриций.
– Нет.
– Как хотите.
Строительный раствор наполовину сгнил, но прутья решетки были глубоко вмурованы в камень. Под толстым слоем ржавчины оставалось еще много не сгнившего железа. Эта работа требовала много времени, но это было хоть что-то, над чем надо было работать, и она приносила блаженное отсутствие всяческих мыслей. Это было упоительное, блаженное занятие; вам было известно, что если вы продолжаете откалывать по кусочку, то наконец одержите победу.
Единственной проблемой оставалось «наконец». Наконец Великая А'Тьюн могла достичь конца вселенной. Наконец звезды могли сойти с орбит. Наконец Валет мог принять ванну, хотя это могло повлечь за собой радикальное переосмысливание природы Времени.
Так или иначе, он продолжать выковыривать раствор, а затем остановился, увидев как снаружи, очень медленно, упало что-то маленькое, розового цвета.
