– Всегда неприятности с людьми, подобными Обычному, – сказал он. – Они никогда не знают, когда нужно сделать остановку. Крысы, змеи и скорпионы. Здесь был сущий бедлам, когда я появился. Крысам доставалось больше всех.

Бодряк подумал, что тот немного тронулся.

– Вы имеете в виду, что тренировали их? – сказал он.

– Советовал. Полагаю, что это сноровка, – скромно сказал лорд Ветинари.

Бодряку было интересно узнать, как все это произошло. Объединились ли крысы со скорпионами против змей, а затем, когда змеи были побиты, пригласили скорпионов на шикарную вечеринку, торжествуя победу, и съели их? Или скорпионы, не объединенные ни с кем, были наняты вместе с большими количествами того, что едят скорпионы, чтобы подобраться с краю к избранным змеям, стоящим во главе, и ужалить их?

Ему припомнился слышанный когда-то рассказ о человеке, который, будучи запертым в темнице на долгие годы, обучал птичек и создал некую свободу. А также припомнились моряки, оторванные от моря из- за дряхлости и немощи, которые проводили дни, мастеря большие кораблики в маленьких бутылках.

Затем он подумал о Патриции, который ограбил его город, сидевшим скрестив ноги на грязном полу в темнице и воссоздавшем его вокруг себя, поощряя в миниатюре все эти маленькие соперничества, сражения за власть и фракции. Он представил его мрачной нахохлившейся статуей, ступающей украдкой по брусчатой мостовой, живущей в тени, и внезапная политическая смерть. Возможно, это было легче, чем управлять Анком, в котором было гораздо больше паразитов, которым совсем не нужны были две руки, чтобы носить нож.

Раздался звон в водостоке. Появилось полдюжины крыс, которые что-то тащили, завернутое в тряпку. Они протащили его сквозь решетку и с большими усилиями сложили к ногам Патриция. Тот нагнулся и развязал узел.

– Кажется, нам достался сыр, куриные ножки, сельдерей, кусочек немного засохшего хлеба и прекрасная бутылка, ах, по-видимому прекрасная бутылка Знаменитого Коричневого Соуса фирмы «Меркль и Стингбат» . Пиво, я сказал, Скрп. – Глава крыс повернул к нему носик. – Простите их за это, Бодряк. Они не умеют читать, понимаете. Кажется, они не могут уловить концепцию чтения. Но они весьма охотно слушают. Они приносят мне все новости.

– Вижу, вы здесь устроились с удобствами, – тихо сказал Бодряк.

– Никогда не стройте темницу, и вы не испытаете счастья провести ночь наедине с собой, – сказал Патриций, выкладывая пищу на тряпку. – Мир был бы гораздо счастливее, если люди помнили об этом.

– Мы все думали, что вы понастроили тайные ходы и тоннели, – сказал Бодряк.

– Не могу вообразить для какой цели, – сказал Патриций. – Кому-то пришлось бы все время бегать. Это неэффективно. Поскольку даже здесь я в центре событий. Надеюсь, вы это понимаете, Бодряк. Никогда не доверяйте никакому правителю, скрывающемуся в туннелях и бункерах и оставляющему путь для бегства. Беда в том, что он не вкладывает в работу душу и сердце.

– Ах.

– Он в темнице в собственном дворце с буйным лунатиком во главе наверху, и драконом, сжигающим город, и ему кажется, что он держит мир там, где ему взбредет в голову. Его вознесли в высшее общество. Высота может свести с ума.

– Вы, э-э, не возражаете, если я немного огляжусь? – сказал он.

– Чувствуйте себя свободно, – сказал Патриций.

Бодряк измерил шагами длину темницы и осмотрел дверь. Она была закрыта на засов и снаружи висел массивный замок.

Затем он простукал стены, в которых могли оказаться пустоты. Никакого сомнения, что это была прекрасно построенная темница. В такой темнице, если хорошо подумать, можно было содержать опасных преступников. Разумеется, в подобных обстоятельствах вы предпочли бы, чтобы не было люков, скрытых туннелей и тайных путей к бегству.

Подобных обстоятельств здесь не было. Как потрясающе, что несколько футов прочного камня могут подействовать на ваше чувство перспективы.

– Стражники входят внутрь? – спросил он.

– Весьма редко, – сказал Патриций, помахивая куриной ножкой. – Их не беспокоит даже покормить меня. Смысл в том, что кто-то должен сгнить заживо. Конечно, – сказал он, – за это время я привык подходить к двери и каждый раз стонать, чтобы доставить им удовольствие.

– Так что, они не входят внутрь и не проверяют? – с надеждой сказал Бодряк.

– Не думаю, чтобы мы могли этому доверять, – сказал Патриций.

– Как вы собираетесь им противостоять?

С болью в глазах Патриций посмотрел на него.

– Мой дорогой Бодряк, – сказал он. – Думаю, что вы наблюдательный человек. Вы осмотрели дверь?

– Конечно осмотрел, – сказал Бодряк и добавил: – Сэр. Она чертовски толстая.

– Может вы еще раз посмотрите?

Бодряк бросил на него взгляд, а затем прошел к двери и еще раз взглянул на нее. Это была одна из тех дверей, что стояли в грозном портале, вся увешанная засовами, замками и толстыми петлями. Замок был работы гномов, и для того, чтобы его открыть, потребовались бы годы. В общем и целом, если вам был нужен символ чего-то совершенно неподвижного, эта дверь вполне для этого подходила.

В тишине, от которой замирало сердце, к нему подошел Патриций.

– Поймите, – сказал он, – это всего лишь случайность, не более того, что город охватили буйные гражданские беспорядки, и законный правитель был брошен в темницу? Для некоторых личностей это принесло большее удовлетворение, чем простое наказание.

– Да, разумеется, но я не понимаю… – начал Бодряк.

– А вы взгляните на эту дверь и скажите, неужели это действительно прочная дверь камеры?

– Без сомнения. Только взгляните на засовы и…

– Знаете, я действительно приятно удивлен, – тихо сказал Патриций.

Бодряк вглядывался в дверь до рези в глазах. И тут, как внезапно как случайные образы, возникающие в облаках, ни капельки не изменяясь, напоминают то лошадиную морду, то плывущий корабль, он наконец увидел, что же он рассматривал так долго.

Чувство леденящего восхищения овладело им.

Хотел бы он знать, что творится в мозгу у Патриция. Холодный и блестящий, как мог он вообразить, весь из голубой стали и льдинок, и маленькие колесики щелкают как в огромных часах. Такой разум мог предугадать свое собственное падение и обратить его в преимущество.

Это была совершенно нормальная дверь темницы, но все зависело от вашего чувства перспективы.

В этой темнице Патриций мог замкнуть весь мир.

Все, что было снаружи – только замок.

Все засовы и задвижки находились изнутри.