приближаясь к ним. И непрерывно звучал этот заунывный крик «дидадидадида», как будто гончий бежит по следу в узком каньоне, отзывающимся эхом на два голоса.
Два дворцовых стражника замерли в недоумении.
– На вашем месте, я бы пригнулся, – сказал Бодряк, выглядывая из-под камня.
Два топора вырвались из рук Морковки и со свистом полетели, издавая звук, как пара куропаток. Один из них ударился в дворцовые ворота, наполовину снеся верхнюю часть створок. Второй топор ударил в топорище первого и расколол его. Вслед за этим появился Морковка.
Бодряк встал и уселся на стоявшую поблизости скамейку, свернув себе сигарету.
Закурив, он сказал:
– Я думаю, что этого достаточно, констебль. Думаю, что они соизволят мирно отправиться с вами.
– Да, сэр. В чем они обвиняются, сэр? – сказал Морковка, сжимая в каждой руке по скрюченному телу.
– Оскорбление действием офицера Дозора при исполнении обязанностей… и ах, да. Сопротивление аресту.
– Согласно Разделу VII Акта об Общественном Порядке от 1457? – сказал Морковка.
– Да, – торжественно сказал Бодряк. – Да. Да, я полагаю именно так.
– Но они не оказывали сильного сопротивления, сэр, – указал Морковка.
– Тогда, попытка сопротивления аресту. Полагаю, что мы можем оставить их у стены, пока не вернемся. Предполагаю, что они не собираются куда-либо исчезать.
– Вы правы, сэр.
– Только не нанесите им вреда, помните, – сказал Бодряк. – Вы не должны наносить вреда заключенным.
– Именно так, сэр, – добросовестно сказал Морковка. – Заключенные, Задержанные Впервые Обладают Правами. Так говорится в Акте о Достоинстве Человека (Гражданские Права) от 1341. Я постоянно об этом говорю капралу Валету. Они обладают правами, говорю я ему. Это означает, что вы не должны им давать пинка.
– Хорошо изложено, констебль.
Морковка оглянулся.
– Вы имеете право сохранять молчание, – сказал он. – Вы имеете право не вредить себе, падая со ступенек, ведущих в камеру. Вы имеете право не выпрыгивать из высоких окон. Вы не должны говорить ничего, понимаете, то есть ничего, чтобы вы сказали, а я мог записать и использовать как улику. – Он вытащил блокнот и послюнил карандаш. Он еще сильнее наклонился к Бодряку.
– Простите? – сказал он. Он бросил взгляд на Бодряка.
– Как бы вы написали слово «стон», сэр? – спросил он.
– Полагаю, что С-Т-О-Н.
– Отлично, сэр.
– Кстати, констебль?
– Да, сэр?
– Зачем нужны были топоры?
– Они были вооружены, сэр. Я позаимствовал топоры у кузнеца на Рыночной улице, сэр. Я сказал, что вы зайдете попозже, чтобы заплатить за них.
– А крик?
– Военный йодль гномов, – гордо сказал Морковка.
– Очень хороший крик, – сказал Бодряк, тщательно подбирая слова. – Но я был бы признателен вам, если в следующий раз вы предупредите меня первым, ладно?
– Без сомнения, сэр.
– В письменном виде, полагаю.
Библиотекарь раскачивался. Успехи был невелики, ибо были вещи, которые вызвали у него явное неодобрение. Создания эволюционируют, стремясь заполнить каждую нишу в окружающей среде, и некоторые из них прекрасно укрывались в пыльной безбрежности L-пространства. Они были гораздо необычнее, чем привычные необычные создания.
Обычно он мог уберечься, внимательно поглядывая на наносящих друг другу зуботычины крабов, безобидно пасущихся в пыли. Когда они возникали в опасной близости, оставалось время спрятаться. Много раз он был вынужден прижиматься к полкам, когда с них срывался с грохотом огромный фолиант тезауруса. Он терпеливо подождал, пока стадо Созданий проползло дальше, пасясь на содержании избранных книг и оставляя после себя нагромождения слизких томов литературной критики. Там было еще много других созданий, при виде которых он пускался наутек, пытаясь их не разглядывать…
А вы должны любой ценой избегать клише.
Он доел последний арахис, сидя на ступеньках стремянки, откуда машинально рассматривал верхние полки.
Территория казалась знакомой, или у него сохранялось подобное чувство, что она может оказаться ему знакомой. Время имеет совсем другое значение в L-пространстве.
Там были полки, чьи очертания казались ему знакомыми. Заглавия книг, уже совсем нечитаемые, хранили мучительный намек на разборчивость. Даже пыльный воздух обладал запахом, который, как казалось, он знал.
Он быстро промчался вдоль бокового прохода, завернул за угол и, потеряв на миг ориентацию, влетел в то многомерное пространство, которое люди, ибо не придумали ничего лучшего, называют нормальным.
Он просто ощутил необычайный жар во всем теле и шерсть встала дыбом, по мере постепенного высвобождения темпоральной энергии.
Он пребывал в темноте.
Он вытянул руку и исследовал изгибы книг по эту сторону. Ага. Сейчас он знал, где он находится.
Он был дома.
Он был дома всего неделю назад.
Весьма существенно, что он не оставлял после себя следов. Впрочем, ничего страшного в этом не было. Он вскарабкался на ближайший ящик с книгами и, при свете звезд, льющегося из купола, помчался вперед.
Люпин Обычный, с покрасневшими глазами, оторвался от кипы бумаг, громоздившихся у него на столе. В городе никто ничего не знал о коронациях. Он вынужден был заниматься этим сам, всеми полагающимися приготовлениями. Как было ему известно, там обязательно должна быть масса народа, размахивающего чем ни попадя.
– Да? – отрывисто сказал он.
– Вас желает видеть капитан Бодряк, – сказал лакей.
– Бодряк из Дозора?
– Да, сэр. Дело чрезвычайной важности.
Обычный бросил взгляд на список дел, которые были также чрезвычайной важности. Во-первых, коронование короля. Высшие иерархи пятидесяти трех религий претендовали на эту честь. Это обещало быть великолепным зрелищем. Следующим были драгоценные камни для короны.
Или точнее, драгоценные камни для короны отсутствовали. Когда-то, при жизни предыдущих поколений камни исчезли. Ювелир с улицы Хитрых Подделок старался сделать самое лучшее, что можно сотворить из стекла и позолоты к назначенному сроку.
Бодряк мог подождать.
– Скажите ему, чтобы пришел на следующий день, – сказал Обычный.
– Вы так любезны, что согласились повидаться с нами, – сказал Бодряк, появляясь в дверях.
Обычный бросил на него взгляд.
– Поскольку вы уже здесь… – сказал он.
Бодряк швырнул свой шлем на стол Обычного, весьма преступным образом по мысли секретаря, и уселся на стул.
– Присаживайтесь, – сказал Обычный.
– Вы уже позавтракали? – спросил Бодряк.
