затем на Аглаю. – Он утешился быстро. Видишь, уже другую себе нашел.

– Послушайте, Гектор, – заговорил доктор Лазарев. – Даже если и ваша, с позволения сказать, боевая подруга успеет выстрелить один раз, в нее и в вас выстрелят как минимум двое. Это понятно, надеюсь?

Аглая уныло кивнула. Как будто Лазарев Америку открыл…

Гектор тоже кивнул. Вид у него был задумчивый, а глаза то и дело обращались к Аглае со странным, недоумевающим выражением.

Ну понятно. Никак не может взять в толк, откуда девушка знает его имя, если сам он ни разу его не называл? Где ему догадаться! И о том, как зовут обладательницу «ледяного, беспощадного ума», тоже не догадаться!

А между тем ситуация патовая, как ни крути. Теперь из приемной не выбраться. И вообще Лазарев в любую минуту может скомандовать своему «батальону смерти» – пли! И Тогда все, все…

Был бы еще один пистолет! Но его нету. Зато… есть граната. Граната Конюхова! Она лежит у стены. Наталья тупо подобрала только его «маузер». Если бы завладеть гранатой… с нею можно много страха нагнать даже на превосходящие силы противника. Но как до нее добраться? Вот бы Гектор смекнул… Но где ему! Нужно Лазарева как-то отвлечь. Как-то заговорить ему зубы. А тем временем изловчиться и…

– А скажите, доктор, вы к Шнеерзону-то зачем пошли? – спросила Аглая как можно приветливей. И как можно выразительней навела на него дуло, чтобы не оставалось сомнений, в кого попадет ее пуля даже при самом неблагоприятном раскладе. Курок взведен, палец на спусковом крючке, стоят они близко…

«Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она…» – мелькнуло в ее голове.

Что только не лезет в нее в роковые минуты жизни…

Доктор молчал, катая желваки по скулам.

– Он пошел за завещанием Креза, – раздался голос Гектора.

Опять! Опять он говорит о каком-то завещании Креза! И его слова очень не по нраву доктору Лазареву… Почему? Крез завещал все Офдоресу, то есть Лазареву. Или… Или все же нет?

– Послушайте, Гектор, или как вас там… господин Шведов, что ли? – небрежно сказал Лазарев. – Мне надоел наш затянувшийся разговор. У меня к вам деловое предложение. Я признаю, что был не прав, сбивая с пути истинного вашу, можно сказать, жену, мать вашего ребенка. Но тут сыграла свою роль Лариса, в которой взыграли былые чувства ко мне – все же первая любовь не забывается! – и которая очень хотела избавиться от назойливого анархиста Гаврилы Конюхова. Именно поэтому я и пообещал Наталье некоторую часть из шкатулки. И от своих слов не собираюсь отказываться. Обещал я кое-что и Гавриле. И вот теперь я готов предложить эту долю вам. Двух бабочек и Наталью. Ну хорошо, трех бабочек. Теперь вы можете пожениться и жить безбедно. Поверьте мне, безбедно! И еще. Лариса сделает все, чтобы помочь вам с Натальей тоже выбраться из России вместе с нами. Подумайте, Гектор. Пора распроститься с бреднями вашей боевой эсеровской юности. Вы принесли столько жертв для умилостивления этого страшного божества – своей чести… Подумайте о своих близких, позаботьтесь о себе и о них! Россию ждут неисчислимые беды. Мы должны бежать, спасаться. И спасать тех, кто дорог нам, кого мы любим! Я даю вам отличную возможность.

– Хорошая ставка, – кивнул Гектор. – За что? Что я должен отдать взамен?

– Ее. – Лазарев указал дулом на Аглаю. – Я пристрелю ее. Но вы должны дать мне слово, что не накинетесь на меня и уйдете отсюда с миром, позабыв о вашем безумном чувстве чести, о мести.

– Ну вы бы хоть Наталью спросили… – усмехнулся Гектор. – Что ж так ее передаете, словно карту в поддавках? Спросили бы, хочет ли она ко мне вернуться.

– Какие церемонии! – раздраженно дернул плечом Лазарев. – Да ладно. Наталья, ты пойдешь к нему? Деньги вы получите, не беспокойтесь, а за мужской спиной все же лучше, чем одной.

– Конечно, лучше! – ломким голосом отозвалась Наталья и всхлипнула. – Конечно, он не подарок… но если бабочек мы все же получим… я согласна. И Ларочка его любит, дочка. Маленькая, а все ж понимает, что родной отец, к Гавриле она никогда не ластилась. Родного отца не заменить! Согласна я, так и быть.

Аглая опустила голову. Ну, вот и все… Зря она не надела в шкафу шубу – что-то вдруг в такой холод бросило!

– Родного отца никем не заменить, – повторил Кирилл. – Это правда. И все же у нашей дочери не будет родного отца. Потому что, господин Берлянт, я товарищей не продаю. Тем более – женщину, которую люблю. Давайте сговоримся по-мужски. Я проиграл, и вы меня можете прикончить прямо сейчас. Но я прошу – дайте ей уйти. Она отдаст револьвер и уйдет. А я останусь. Я выкупаю ее жизнь за ту горсть драгоценностей, которую вы готовы были отсыпать сначала Гавриле Конюхову, потом мне. Оставьте их себе и возьмите в придачу мою жизнь. Но ее – отпусти.

Аглая боялась верить собственным ушам. Что он сказал?.. Что он сказал? Женщину, которую любит? Он любит…

– Что?! – взвизгнула Наталья. – Отказываешься от меня? Да пропади ты пропадом! Мне от тебя только горе одно! А бабочки все равно мои будут! Мне больше достанется!

«Маузер» в ее руках рыкнул огнем раз, два, три… Кирилл навалился плечом на стену и начал сползать вниз, оставляя кровавую дорожку на стене.

Аглая смотрела оцепенело. Не могла крикнуть, не могла двинуться с места.

– Идиотка! – заорал Лазарев. – Он должен был рассказать все, что ему открыл Шнеерзон! Мне нужно завещание Креза! Ты все испортила!

Хлопнул выстрел – и Наталья рухнула на пол. Пуля попала ей в лицо, и светлые волосы молодой женщины стали красными от крови.

– Разумно, – холодно проронила Лариса. – Теперь ее!

– Сам знаю, – отозвался Лазарев, поднимая револьвер и наводя его на Аглаю. – С нее все началось, ею все и закончится!

Вот сейчас… пуля в лоб… Аглая вскинула руку, пытаясь заслониться от пули. Палец дрогнул… грянул выстрел. Со стены на Лазарева посыпалась известка, его качнуло, но в следующую минуту он собрался, и теперь известка посыпалась со стены, около которой стояла Аглая. Промах! Не глядя, она выстрелила снова и ринулась к двери. Щепки прямо в лицо, еле успела отшатнуться! Толкнула дверь, оглянулась… Кирилл лежит в одном углу, Наталья в другом, Лариса и Лазарев целятся в нее… Но разве можно убежать и оставить Кирилла, вдруг он только ранен?

Если она спасется, то сможет помочь ему. Если ее убьют…

Девушка выскочила в прихожую. Двери на лестницу стояли настежь: наверное, Глаша, насмерть перепуганная, кинулась вон без оглядки. Аглая подлетела к двери, но остановилась. Если она сейчас выйдет из квартиры, то больше в нее не войдет. И она метнулась под вешалку, почти привычно затаилась между шубами.

– Удрала! – раздался голос Лазарева. – Ладно, черт с ней. Нам надо спешить, Лариса! Нам надо спешить… умереть.

– Гектор – это Кирилл Шведов, – пояснил Кирилл Шведов. – А Аглая, – его голос стал ласковым, – моя бабушка. У них с дедом была очень тяжелая жизнь. Им пришлось много скитаться, оттого ребенок у них родился поздно. Отец мой женился тоже поздно, поэтому я никогда не видел ни деда, ни бабушки, знал о них только по рассказам отца. А тот вырос на их рассказах о том, как эсер по кличке Гектор пытался вернуть своей партии сокровища Креза, о том, как его предала одна женщина, а другая спасла, о том, как совершилась дерзкая и гнусная подмена и как были убиты Гаврила Конюхов и Наталья Селезнева. А их документами завладели вор Иоганн Берлянт и комиссарша Лариса Полетаева.

– Берлянт, говорите? – ехидно усмехнулась Наталья Михайловна. А потом вскричала: – А как вы мне объясните вот это? Посмотрите сюда, на список, на нашу семейную реликвию.

Алёна поняла, что Каверина показывает Кириллу уже знакомую ей ламинированную газетную страничку со списком расстрелянных.

– Вот, взгляните! – продолжала женщина. – Мать уверяла меня, что здесь должна быть фамилия ее отца. Ну и где тут ваш Шведов? Зато тут есть Берлянт. Как же он мог оказаться в списке расстрелянных, если потом воскрес в образе Гаврилы Конюхова?

– Мне знакома газета, из которой вырван клочок, – сказал Кирилл. – Причем я в отличие от вас видел ее целиком. «Рабоче-крестьянский листок» от 18 сентября 1918 года. Его почти невозможно найти в