— Она умолчала о том, что в здании находится Пилот.

— Почему же?

— Либо не представился случай, либо не сочла нужным. Вряд ли необходимо сообщать секретарю ежечасно о том, кто является с дружеским визитом.

— Вы уверены, что визит был дружеским?

— (Сглатывает). Пилоты все время навещают лазарян. Ведь те научили их полетам на основе Межзвездного Резонанса, а потому они ощущают определенное родство с ними, даже большее, чем с другими людьми, как мне кажется.

— Почему вам так кажется?

— Потому что они редко общаются с людьми, работающими в посольстве. А вернее, никогда. За исключением миссис Энтуотер. Она их встречает и провожает (сглатывает), то есть встречала и провожала.

— И всегда лично? Разве это не обязанность секретарши из приемной или личного секретаря?

— Даллетт и я принимаем других посетителей. Но Пилотами миссис Энтуотер всегда занималась лично.

— То есть она не упомянула, что в здании находится Пилот, — сказала я. — А чем занимались вы?

— (Сглатывает). Почти все утро я был занят пресс-релизом.

— Лазарянским пресс-релизом?

— (Сглатывает, затем кивает). Они предпочитают сами давать сведения средствам массовой информации. О чем угодно. Например, о голограммках, которые они видели, и о расторжении троичных уз…

— Минуточку! — вклинилась я. — Об этом вы раньше не упоминали.

Классические приемы никогда не устаревают. Заставьте кого-нибудь снова и снова повторять один и тот же рассказ, и обязательно всплывет что-нибудь новенькое.

— Извините, я не пытался скрыть… (взгляд на вьюер), просто забыл. Это… это что-то вроде расторжения брака или долгой помолвки. Лазаряне… ну, есть много аналогов, но они всегда включают мелкие своеобразные расхождения. Только к миссис Энтуотер в любом случае это никакого отношения не имело.

— Вы уверены?

— Абсолютно (сглатывает). — Миссис Энтуотер никогда… э… не вторгалась в их личную жизнь.

Я невольно засмеялась.

— Ну, послушайте! Задача Селии Энтуотер заключалась именно в том, чтобы научиться лучше понимать лазарян. И как бы она могла этого добиться, не будучи знакома с их личной жизнью?

— Миссис Энтуотер считала себя дипломатом, занятым глубоким изучением чужой культуры. Она скрупулезно считалась с обычаями, и табу, и прочим подобным. Она знала, что если мы их оскорбим, лазаряне закроют посольство и вернутся в родной мир.

— Ла-а… ЗА-АР… иии, — раздался басистый гнусавый голос у меня за спиной, произносивший каждый слог будто отдельное слово с легким клокотанием на ЗА-АР.

Фарбер сглотнул и низко поклонился. Я обернулась. Единственный неприкаянный лазарянин стоял почти вплотную к Стилтону, который закатил глаза. Лазарянский обычай уплотнения пространства допек его очень быстро. Меня это тоже выводило из равновесия — словно имеешь дело с расой людей, выросших в битком набитых лифтах и чувствующих себя нормально, только если между ними яблоку упасть негде.

И внезапно я подумала, что полукруг у трупа выглядит вдвойне странно. Они не стояли вплотную друг к другу. Почему?

— Мне надо допросить весь обслуживающий персонал, — сказала я лазарянину. — Если кто-то из людей убил Энтуотер, он должен понести наказание по нашему закону.

— С-судим и пока-аран, если на-айден виновным, — поправил меня лазарянин. — Вопрос.

Фарбер подошел ко мне, сглатывая.

— Тинта-а испрашивает разрешение осведомиться у вас о чем-то, — начал церемонно. Я удержалась от тяжкого вздоха. Я ведь не дипломат, а шесть лет в отряде по борьбе с бандитизмом привили мне глубокое отвращение к ритуалам. Двадцать лет назад, когда лазаряне только-только прибыли на Землю, я, возможно, была бы взволнована больше, ну да у меня давление всегда было низким.

— Задавайте свой вопрос, — сказала я.

— Добавьте «прошу», — шепнул Фарбер.

Я улыбнулась как можно шире.

— Прошу вас.

Лазарянин положил шестипалую руку на голову, похожую на кулек.

— Если Энтуа-атер умертвил один из нас, что-о тогда-а?

Я еще раз посмотрела на Энтуотер. С такого расстояния было трудно разглядеть следы на ее горле. Но они могли быть оставлены и рукой лазарянина. Пальцы у них были длинными и многосуставными и без труда обхватили бы человеческую шею.

— Это ваше посольство, — сказала я, — то есть как бы часть вашей родины. Из чего следует, что в этом вопросе мы предоставим вам вер-щить собственное правосудие.

Стилтон уставился на меня, как на сумасшедшую. Я его не винила. Внезапно я заговорила, будто дипломат из голограммки. Но я ничего не могла с собой поделать, что-то в этом лазарянине толкало меня изъясняться неуклюжими официальными формулами.

Лазарянин положил руку на вьюер, заметно ошарашив Стилтона.

— Ма-ашина истины?

Я покосилась на Фарбера.

— Чего он хочет?

Фарбер сглотнул дважды.

— Видимо, Тинта-а желает, чтобы вы применили вьюер к лазарянам.

Стилтон кашлянул.

— И что это даст? Мы… э… — он обернулся к лазарянину, — мы слишком разные.

Вьюер интерпретировал много разных мелочей — выражение лица, Давление, температуру, движение глаз и мимических мышц, пульс, дыхание, высоту и тембр голоса, выбор слов, построение фраз и так далее, чего я не потрудилась запомнить. Нас предупреждают, что он не обеспечивает стопроцентной достоверности, но лично я еще не встречала никого, кому удалось бы взять над ним верх, включая даже самых закоренелых лжецов. Нам разрешается пользоваться им лишь с целью выявления повода для обыска и/или ареста, но не для официального установления вины или невиновности, так что в суде полученные с его помощью данные во внимание не принимаются. Однако он полезен, даже очень.

— Могу конвертирррова-ать, — сказал лазарянин. — Имею програ-аммы конверта-ации для нашего вида.

Стилтон бережно прижал вьюер к груди и бросил на меня отчаянный взгляд.

— Не знаю, — заколебалась я. — Мне нужно позвонить…

Фарбер сглотнул.

— Разве вас не предупредили, что вы должны принять все необходимые меры для скорейшего прояснения ситуации? — Он нагнулся ко мне и понизил голос. — А вы не подумали о последствиях нераскрытого убийства в стенах лазарянского посольства? Придется вызвать Национальную гвардию, чтобы защитить его, а все мы здесь, как в ловушке. Включая вас и вашего партнера. Дверь с секретом. Звуковая ловушка. Попробуйте выломать панель с этой стороны — и хлопнетесь чуть ли не замертво. А когда очнетесь, то поймете, что такое настоящая головная боль. — Он кивнул на кучку людей. — Кое-кто из них попытался. Спросите их, хотят ли они попробовать еще раз. Да поймите же: никто отсюда не выйдет до полного выяснения обстоятельств. Причем, если на это потребуются месяцы, Тинта-а это мало беспокоит.

— Что же делать? Вызвать штурмовую группу? Разрешения я не получу. Придется как-то нащупать