– Черт-те что, – рявкнул Виктор Васильевич и вошел в склеп. А я так и не поняла, что он имел в виду.

Я устроилась на скамеечке неподалеку. Данила, не замедливший явиться, устроился рядом и начал вздыхать.

– Чего ты все охаешь? – не выдержала я. – Лучше скажи, где мальчишки?

– Какие мальчишки? – встрепенулся он, но под моим взглядом быстро сник и вновь принялся вздыхать. Через несколько минут из склепа вышел Колесников. Я кинулась к нему, ухватила за руку и спросила:

– Нашли?

– Нашли, – кивнул он.

– Героин?

– Турок.

– Как Турок? – не поверила я. – Что здесь Турок делает?

– Он ничего не делает, он просто лежит, как ему и положено.

– Святые угодники… А как же героин? Неужто ничего не нашли?

– Ничего, – покачал головой Колесников.

– Но если героина нет, зачем он сюда забрался?

– Кто?

– Турок, то есть гроб… то есть они вместе? – Колесников закатил глаза, а потом отвернулся. – И что теперь? – не унималась я. – Назад гроб положите?

– Куда?

– В могилу, естественно. Чего ему в чужом склепе стоять?

– Вот что, Дарья. – Виктор схватил меня под руку и зачем-то отвел в сторонку. – Тебе надо отдохнуть.

– Я в отпуске, – согласно кивнула я.

– Только псих отдыхает на кладбище, – повысил он голос.

Я подумала, подумала, но соглашаться не спешила.

– Ну, не скажи… – заметила потом как бы между прочим. Виктор нахмурился, не выпуская моей руки, и очень неохотно заговорил вновь:

– Что-то все это значит, понимаешь?

– Нет, – честно ответила я, глядя в его глаза и изо всех сил напрягая свои извилины.

– Если он здесь, значит, это кому-то нужно, – продолжил Виктор. – Поэтому лучше все оставить как есть. А мы посмотрим, что из этого выйдет. О находке молчок… Кто еще знает, что гроб в склепе?

– Данила. – Услышав свое имя, тот поднялся со скамейки и зачем-то поклонился. Колесников подошел к нему, о чем-то пошептался и вернулся ко мне.

– Полное молчание, – заявил он таинственно. Я кивнула, боясь, что, чего доброго, грохнусь в обморок, – так я волновалась.

Мы пошли по аллее, Виктор извлек из кармана фотографию, точнее не саму фотографию, а ксерокопию, протянул ее мне, а я замерла как вкопанная: с фотографии на меня смотрел Синий собственной персоной. Колесников, понаблюдав за произведенным эффектом, спросил:

– Узнаешь?

– Конечно. Это Синий пиджак. Так вы его нашли?

– Не совсем. Мы активно интересовались связями хозяев дома, в подвале которого тебя держал Синий, и обнаружили кое-что интересное. Племянницу хозяев, в прошлом наркоманку, дважды видели в компании молодого человека, которого она называла Котя. Удалось установить, что это некий Котеночкин Валентин Петрович. Вот его-то ты и видишь на этой фотографии.

– Это Синий, – перешла я на трагический шепот. – Его надо немедленно арестовать.

– К сожалению, это затруднительно. По месту прописки он уже неделю не появлялся. Подруга не знает, где он в настоящее время. Объявлен розыск…

«Ничего они не найдут, – неожиданно зло подумала я. – Героин проворонили, и Синего проворонят». Занятая этими мыслями, я совершенно не слушала Колесникова, а потом, не скрывая сарказма, заявила:

– Ты б сказал своему человеку, чтобы он руки вымыл. Его язвы ни на что не похожи. Это смешно, в конце концов.

– Какие язвы? – обалдел Виктор.

– Те, что у него на ладонях… поддельные. К тому же нищий с сотовым никуда не годится.

– Какой нищий? – вытаращил он глаза, а я испугалась.

– Разве не ваш человек бродит по кладбищу, изображая глухонемого?

– Какой человек? – Тут мне стало совершенно понятно, что я жестоко заблуждалась; очень может быть, что героин с Турком – дело рук липового нищего, потому что, ясное дело, никакой он не сотрудник