– Немедленно в свою комнату, – заявила я племяннику. – И только посмей из нее выйти: сразу же в пустыню. – Я начала отряхивать джинсы и тут кое-что заметила в траве: это «кое-что» было рыжее с белыми пятнами. – Выходи, – сказала я Кузе, он не шевельнулся. Раздвинув траву, я ухватила пса за ошейник. – И не стыдно тебе? – принялась увещевать его я. – Ты же приличный пес, а ведешь себя как… авантюрист. – Услышав такое, пес зажмурился и прикрыл лапой морду. – Что, стыдно? – язвительно поинтересовалась я. – Идем, будешь на цепи сидеть, пока не перевоспитаешься. Твои дружки дурно на тебя влияют. – Кузя поднялся и, тихонько поскуливая, побрел за мной. Увидев Данилу, потерся головой о его ноги и опять вздохнул, что навело меня на кое-какие мысли. Пока я их формулировала, Данила хлопнул себя ладонью по лбу и пробасил:

– Меня же в церкви ждут. – И бросился туда со всех ног.

Батюшка был возле дома, сидел на скамейке с Родионовым. Я попросила разрешения приютить собаку, а потом, несмотря на тяжкие Кузины вздохи, определила его во дворе дома, за неимением цепи посадив на веревку. Сенька исчез в своей комнате и остаток дня старался не попадаться мне на глаза.

– Зачем кому-то гроб понадобился? – дождавшись, когда я сяду рядом, начал размышлять вслух Родионов.

– Не гроб, а героин, – обиделась я.

– Зачем же с собой гроб тащить?

– Понятия не имею. Зато точно знаю, что вы растяпы.

Александр Сергеевич хотел было что-то возразить, но я, небрежно махнув рукой, скрылась в доме, на просьбы вернуться не реагировала, и он в конце концов покинул кладбище. Потолковав на кухне с Пелагеей на тему «Что ж это делается», я решила во что бы то ни стало отыскать Ваську с Упырем и устроить им хороший нагоняй. Надо сказать, жажда деятельности буквально переполняла меня.

Для начала я вышла на центральную аллею и покричала:

– Васька, Серега!..

Откликнуться они не пожелали, а я прямо-таки рассвирепела. Решила было устроить на них охоту, использовав для этой цели Кузю, но, вовремя вспомнив, что пес может переметнуться на их сторону, вернулась в дом, схватила Сенькин фонарь и универсальный ключ, после чего бросилась к салтыковскому склепу, размахивая руками и изрыгая проклятия. Оказавшись перед железной дверью, я малость поумерила свой пыл, потому что усомнилась: смогу ли ее открыть. Однако ключ легко повернулся в замке, дверь открылась, а я, включив фонарь, вошла в склеп, то есть во все тот же «предбанник», где не так давно обнаружила следы пребывания человека, которого поначалу приняла за бомжа, а теперь была уверена: это Упырь. Сразу же стало ясно: к моему визиту подготовились, ничто в мрачном подвале не указывало на то, что здесь кто-то проживал или прятался. Склеп был совершенно пуст, даже ящики исчезли. Постояв и поглазев несколько минут на голые стены, я вздохнула, вышла на свет божий, заперла дверь и огляделась, нисколечко не сомневаясь, что Упырь с Васькой в настоящий момент наблюдают за мной. Наверняка они остались чрезвычайно довольны своей хитростью.

– Ну, ладно, – заявила я, все еще пылая гневом и жаждой мести.

Не желая тратить время понапрасну, я устремилась к ближайшему склепу, к тому самому, на фасаде которого были два ангела: бескрылый и безголовый. Я вставила ключ в замочную скважину и тут услышала за своей спиной покашливание, оглянулась и смогла лицезреть Данилу Дьяконова.

– Ты чего здесь? – спросила я.

– А ты? – удивился он.

Презрительно фыркнув, я открыла дверь, включила фонарь, сделала несколько шагов и замерла с открытым ртом – прямо передо мной стоял гроб: добротный, полированный, с бронзовыми ручками. Если мне не изменяет память, именно в таком хоронили Турка.

– Святые угодники, – пролепетала я.

Дьяконов, который вошел в склеп следом за мной, торопливо перекрестился.

– Вот он, значит, где, – сказал он, тараща глаза. – А они его там искали. А он и не там вовсе, а здесь… А чего это он здесь, а, Дарья?

– Бегом в милицию! – рявкнула я. – Нет, лучше звони Колесникову, я телефон дам. И пока от него не приедут, никому ни слова. В гробу может быть… что-то ценное, – выдохнула я. Данила ошарашенно попятился из склепа, я выскочила следом, заперла дверь и испуганно огляделась. – Ну что ты стоишь как пень? – накинулась я на Дьяконова. – Беги быстрее и помалкивай.

Данила что есть духу побежал к центральной аллее, а я прижалась к железной двери спиной, держа в одной руке фонарик, в другой – тяжеленный ключ. Потом немного подумала и придвинула ногой поближе к себе здоровенный булыжник.

Все время до появления милиции я не чувствовала покоя, больше всего на свете боялась, что проклятый гроб возьмет да и исчезнет. Хорошо же я буду выглядеть! Надо отдать должное Колесникову, он со своими ребятами появился в рекордно короткие сроки. Приметив его фигуру между надгробий, я открыла дверь и на всякий случай заглянула в склеп: гроб не испарился, я с облегчением вздохнула и уже гораздо спокойнее стала поджидать Колесникова.

– Что ты здесь делаешь? – выпучил он глаза, едва увидел меня.

– Сторожу, чтоб он опять не смылся.

– Кто?

– Гроб, естественно. Он вон там. – Я распахнула дверь и ткнула в темноту пальцем, одумалась и включила фонарь. Колесников уставился на гроб, потом перевел взгляд на меня и опять спросил:

– Что ты делаешь на кладбище?

– Говорю же…

– Не сейчас делаешь, а вообще? – неизвестно чему разозлился он.

– А-а… местный священник мой родственник, дальний… я провожу у него свой отпуск.