– Идем, – кивнул Сашка и открыл дверь. Я тряхнула головой, посоветовав себе не падать духом. В подъезде свет горел только у нас на первом этаже. Я открыла дверь. – Подожди. – Родионов вошел, включил свет, осмотрел комнаты и кивнул мне. Или он меня запугивает, или мои дела ни к черту. А с какой такой стати Сашке меня запугивать? Я загрустила и даже не сразу вспомнила, зачем приехала сюда. – Десять минут тебе хватит? – спросил Родионов, и я торопливо кивнула в ответ. – Жду в машине, думаю, лишние предосторожности не помешают. А ты, когда будешь готова, мигни светом в кухне, я за тобой приду. Дверь запри…
Он вышел, я заперла дверь и решила, что все происходящее никуда не годится. Никто не смеет запугивать меня до такой степени, что руки дрожат, а мозги начисто отшибает. Просто безобразие какое-то. Я прошла в кухню, неизвестно кому показала язык и решила выпить кофе. А Родионов пусть ждет, где это он видел, чтобы женщина успела собраться за десять минут? Я включила электрический чайник и вдруг обнаружила, что он еще теплый.
«Я только что вошла в квартиру, а мой чайник теплый», – сказала я самой себе медленно, почти по слогам, и хотела взвыть, но вспомнила, что Родионов только что осмотрел квартиру и никого не обнаружил, а дверь за ним заперла лично я. У меня еще четыре окна… святые угодники…
Я посмотрела в окно: Родионов стоял возле машины и бдительно вглядывался в темноту. Я посоветовала себе, не впадая в панику, как следует осмотреться, а уж потом кричать «караул», схватила топорик для рубки мяса и почувствовала себя гораздо увереннее. Две чашки почему-то стояли рядом с мусорным ведром, точно кто-то сунул их туда в большой спешке. Конечно, в прошлый раз, покидая квартиру, я торопилась, но такое мне бы в голову не пришло, и зачем, скажите на милость, мне две чашки, если я была одна? Возле батареи лежал пакет, я заглянула в него и обнаружила сосиски и хлеб, порезанный кусками (сосиски свежие, хлеб мягкий); может, у меня наметились большие проблемы, а я об этом еще не знаю? Тихо поскуливая от беспокойства за свою психику, я прошлась по квартире. У меня точно наметились проблемы: вроде бы все на месте, но все не так. Покрывало стелила не я, стул передвинут и… пора звонить 03. Я прошлась по Сенькиной комнате и тут обратила внимание на окно: оно было закрыто, но не заперто. Окно выходило на улицу, а не во двор, и если в квартире кто-то был… Я шарахнулась в прихожую, забыв про вещи, схватилась за ручку входной двери, вспомнила наставления Родионова, вернулась в кухню, мигнула светом и с большим облегчением покинула квартиру. Позвонить сестре можно и от Родионова…
Я спустилась по трем ступенькам и оказалась между двумя дверями, в так называемом тамбуре. И тут до меня вдруг дошло, что Родионов меня не встретил, а между тем мне было сказано посигналить светом и ждать, а я… Что ж теперь, в квартиру возвращаться – два шага, и я на улице и где, черт его дери, Александр Сергеевич?
– Ку-ку, – ласково пропел кто-то за моей спиной.
«Придурок», – собралась ответить я, но тут что-то опустилось на мой затылок, и я только-то и успела, что прокуковать в ответ:
– Ку…
Кто-то брызгал мне в лицо водой, я разлепила веки и в первое мгновение ничего не смогла разглядеть, в глаза мне ударил свет фонаря, я зажмурилась и застонала, хотела прикоснуться к своему многострадальному затылку с намерением убедиться, что он есть, но оказалось, что руки у меня крепко связаны какой-то клейкой лентой. Так же, как и ноги, я подергала ими и, убедившись в этом, решила сосредоточиться на чем-нибудь одном, к примеру, на типе, который направил луч фонаря мне в лицо.
– Эй, – позвала я. – Вы хотите, чтобы я ослепла? – Голос мой прозвучал чересчур громко и как-то странно, боль в затылке беспокоила, и соображала я пока неважно. Но одно было несомненно: мы в каком- то просторном пустом помещении, скорее всего в подвале. По соседству премерзко хихикнули и заявили:
– Если б я хотел, чтоб ты ослепла, то давно бы вырезал тебе глаза. – Рядом с моей щекой в луче света появился нож.
– Еще один маньяк, – простонала я, отворачиваясь. – Навязались на мою голову… – За маньяка он неожиданно обиделся.
– Заткнись, – прикрикнул он злобно, но нож убрал, чему я, по понятным причинам, обрадовалась.
– У вас вода есть? – спросила я, желая оттянуть время, чтобы окончательно прийти в себя и придумать что-нибудь гениальное для своего спасения.
– Нет, детка, – хихикнул он. – Очень сожалею, но придется тебе обойтись без воды.
– Как нет? – Я подняла связанные руки и коснулась своего лица: оно было еще мокрым. – Вы ж мне водой в лицо плеснули.
– Так вся кончилась, – порадовал он. – Ладно, дам тебе воды, если будешь умницей.
– Буду, – сразу же согласилась я.
– Молодец, – похвалил он.
– А вы меня отпустите? – сочла я возможным начать задушевную беседу.
– Когда? – спросил он.
– Ну, лучше бы, конечно, сейчас, если вы не против.
– Слушай, ты, – голос его изменился, дурашливости в нем поубавилось. – Не зли меня, не то очень пожалеешь.
– Чего вы разозлились? – удивилась я, устраиваясь поудобнее, машинально отмечая, что сижу я на бетонном полу, привалившись к кирпичной стене, и это точно какой-то подвал… если б свет не бил в глаза, я смогла бы увидеть, что это за чертово место. – Мне страшно, и я бы хотела хоть что-то узнать о своей дальнейшей судьбе.
– Узнаешь, – хмыкнул он. – А пока расскажи, что ментам известно обо мне.
– А кто вы? – спросила я.
Лучше бы мне спросить его о погоде, он так разозлился, отвесил мне пощечину и зачем-то пнул ногой мои ноги. Понятно, что он придурок и нервы у него шалят, таких, как он, лучше не раздражать, говорить с ними надо ласково и во всем соглашаться. Умные мысли пришли в мою голову с некоторым опозданием, а
