– Та-ак, – протянул он. – Если собираешься укокошить человека, довольно глупо звонить к нему в дверь, хотя… А если Пиджак, находясь в команде Шмеля, играл против своих? И Турок узнал о наркоте как раз от него? И на встречу они явились как старые друзья, оттого кавказцы… А ведь это мысль. – Я откровенно зевнула. – Стоп. – Он сел рядом, выпучив глаза в крайнем волнении. – Колесников устроил за Турком слежку, и Мороз мог об этом узнать. Если информация об устранении наркоторговцев из южных краев дойдет до некоторых людей, Морозу несдобровать. Зюзя, выдав себя по глупости, погибает, а вслед за ним и Турок. Скорее всего его кокнули свои, чтоб концы в воду…

– У меня голова болит, – вздохнула я.

– И это вовсе не месть, а продуманная операция, – закончил Родионов. – Не похоже, что Турок чего-то опасался…

– Ничего он не опасался, – подтвердила я. – Коля был в запое, окна настежь, дверь тоже. Разве так опасаются?

– Да уж, если человек знает, что на него охотятся, с запоем скорее всего повременит.

– А когда меня домой отпустят? – спросила я.

– Одно мне непонятно, – продолжил напряженно мыслить Родионов. – Почему ты жива?

Я громко икнула и уставилась на него, замерев как изваяние.

– Почему я что?..

– Если они жертвуют Турком, боясь, что тайное станет явным, то очень глупо оставлять в живых тебя. Ты видела убийцу и…

– Ты это серьезно? – подала я голос.

– Естественно. – Он уставился в пол, должно быть, продолжал гадать, отчего меня не укокошили. Приятный парень. Я тоже уставилась в пол, но вдохновения не обрела, через некоторое время обратила взор к Родионову и ядовито спросила:

– Ты что, забыл? Меня же хотели убить: Андрюха до сих пор лежит в больнице.

– Хотели, а потом расхотели?

– Я же как будто уехала в Анапу?

– В этом что-то есть. Знаешь, я думаю, Синий пиджак не стал докладывать хозяевам о встрече с тобой. Может, хотел выглядеть в их глазах безупречным, а потом самостоятельно разделаться с ненужным свидетелем, инсценировав несчастный случай. Понимаешь?

– Не все…

– Ну и ладно. Вот что, собирай вещи, некоторое время поживешь у меня.

– Зачем это? – насторожилась я.

– Затем, что Колесников операцию провалил, никаких зацепок не осталось, а в городе где-то осела огромная партия наркоты и ждет отправки. Даже у Интерпола появился интерес к нашему городу, и при таком раскладе Колесников пойдет на все, лишь бы в грязь лицом не ударить.

– Замечательно, – кивнула я, пытаясь понять, чего это Родионова так разбирает и с какой стати мне жить у него, если Колесников объявил войну наркодельцам? Что-то уж слишком хитро.

– Замечательно, – передразнил он. – Ничего замечательного. Теперь единственная надежда Колесникова на то, что убийца решит убрать свидетеля. Убийца будет охотиться на тебя, а Колесников на него. Зная расторопность его ребят, совершенно не уверен, что у тебя есть шанс дожить до нового учебного года.

– А-а… – начала я…

А он рявкнул:

– Собирай вещи! – Я заметалась по Иркиной квартире, что-то швыряла в сумку, время от времени косясь на Родионова с одной мыслью: может, он спятил? – Жди здесь, – кивнул он, вышел, вернулся, велел запереть дверь, сделав при этом страшное лицо, и смог запугать меня до такой степени, что у меня буквально зуб на зуб не попадал. Вернулся он через полчаса и, взяв меня за руку, повел к пожарной лестнице.

– Что происходит? – пробормотала я.

– Молчи и двигайся, – посоветовал он.

Мы спустились вниз и шмыгнули за угол, на стоянке я увидела четырехколесную развалюху, которую Родионов торжественно именовал машиной. Александр Сергеевич устроился за рулем, а мне посоветовал прилечь на заднем сиденье, что я и сделала, гадая: то ли у меня с перепугу проблемы с головой, то ли это Родионов свихнулся по неизвестной мне причине.

– Куда мы едем? – все-таки поинтересовалась я минут через пять, когда машина свернула на проспект.

– До утра побудешь у меня, а там решим, где тебе укрыться.

– Мне надо заехать домой, – приподняв голову с сиденья, заявила я.

– Зачем? – спросил Родионов, а я возмутилась:

– Что значит «зачем»? Это мой дом. Да если хочешь знать, у меня там деньги. Они мне пригодятся. И еще мне могла звонить сестра, нужно проверить автоответчик. Еще надо решить, что делать с Сенькой…

– Хорошо, – кивнул Родионов, сворачивая на перекрестке в направлении моего дома.

В серой предутренней мгле мы остановились возле подъезда. Фонари не горели. По непонятной причине мне вдруг сделалось так страшно, что я твердо решила: ни за что не выйду из машины.