вернулся в свое жилище. Неугомонный Гримо принялся наводить порядок в каюте. За этим занятием и застал его посланный Бофором матросик.

— Господин Молчаливый, — обратился к Гримо парнишка, — Вас желает видеть адмирал.

— Гримо, — поправил старик, — Меня зовут Гримо.

— Простите, — смутился морячок, — Я думал, это ваша фамилия.

Старик сделал неподражаемую гримасу. Морячок закусил губу, но все-таки хихикнул. Реакция морячка Гримо не удивила — сколько раз его ужимки смешили окружающих! Он и обижаться давно перестал, а даже втайне гордился. Но, разглядывая в зеркало свою оригинальную физиономию, тщательно расчесывая жиденькие седые волосики, Гримо удивлялся: что люди находят в нем такого необычного? Что смешило зубоскалов-фрондеров, солдат Монка, и вот теперь моряков? Старик оставил свои хлопоты и пошел к герцогу. Бофор сидел у открытого иллюминатора, покуривая трубку: в отсутствие дочери он предавался этой пиратско-солдатской вредной привычке.

— Заходи, старина, гостем будешь! — добродушно сказал герцог, — Присаживайся. Перекурим? Отличный табак. Контрабандный. Угощаю. Возьми трубку. У меня их несколько. Коллекционирую.

Гримо улыбнулся и достал свою собственную трубку из жилетного кармана. От адмиральского контрабандного табака Гримо не смог отказаться, будучи знатоком. Старик с наслаждением закурил. Он, как и герцог, предавался этому тайному пороку в одиночестве, в отсутствии своего господина, выискивая на 'Короне' укромные уголки. Гримо опасался, что его пиратствующий хозяин увлечется этой вредной привычкой. Приходилось курить потихоньку, украдкой, тайком. Запах табака Рауль, к счастью, пока не учуял. Это занятие, бесспорно, вредное, немного успокаивало стариковские нервы славного Гримо. Табак был отменный!

— Вот что я хотел попросить, Гримо, — начал Бофор, — Не хочется обращаться к корабельному плотнику. Здесь у меня Анри де Вандом помещается. Сооруди-ка ты мне тут занавесочку. Знаю, что у тебя золотые руки.

— Когда? — спросил Гримо, собираясь тут же идти за своим саквояжем и приступать к работе. Бофор усадил его, по-дружески хлопнув по плечу.

— Сядь, дружище. Время терпит. Завтра сделаешь?

— Без проблем! — пообещал Гримо.

Девочка выросла. Теперь она требовала, чтобы герцог отворачивался, когда она переодевается. Присутствие молодой девицы на военном корабле создавало определенные проблемы. Гримо измерил расстояние, прикинул длину перекладины, на которую надо будет повесить занавесочку и утверждающе кивнул.

— Все? — спросил Гримо.

— Не все, — сказал герцог, — Слушай! Мне нужна одна важная бумага, подписанная твоим господином.

— А именно? — спросил Гримо.

— Доверенность на твое имя на получение жалованья, — сказал Бофор, — Я все это уже обсудил с Шевреттой. Она тоже просит тебя об этом.

— Зачем? — спросил Гримо.

Бофор затянулся. Задумался. Гримо смотрел на адмирала непонимающе. Бофор объяснил проблему. Гримо вытаращил глаза.

— Да-да, — подтвердил Бофор, — Я все правильно понял. Твой господин совершенно серьезно говорил, что намерен отказаться от жалованья. Такие вот дела, старина.

Гримо постучал пальцем по лбу.

— Безумец, — вздохнул герцог, — Любовь, что тут поделаешь!

— Любовь уже проходит, — проворчал Гримо.

Гримо только со своим господином был разговорчивым, со всеми прочими он общался при помощи жестов или коротких фраз, оправдывая свое прозвище.

— Так какого же дьявола он дурит? — хмыкнул герцог, — Совсем головой не думает, что ли? Жалованье повышено вдвойне: король не зря в детстве читал Цезаря и потом что-то там лепетал Конде о 'Галльской войне' . Да еще проценты… за особые условия…Кругленькая сумма набегает.

С процентами.

— Принцип, — сказал Гримо.

— Так ты против нашей идеи? — спросил Бофор.

Гримо почесал лысину. Затянулся. Выпустил дым. Вздохнул.

— А госпожа?

— Я же говорю: она-то и дала идею. Шевретта очень встревожена. Она сказала, что не деньги ее беспокоят, а то, что все поймут это как вызов Людовику. Нам же за все эти бумаги отчитываться перед финансистами. Представь себе документ, где против фамилии «Бражелон» пустое место. Или прочерк.

— Ну-ну, — хмыкнул Гримо, выпуская дым, — 'Деньги ее не беспокоят' . Тоже не милионерша. Роганы нынче в золоте не купаются.

— Роганы купаются в славе, — заметил Бофор.

— Как и Вандомы, — ответил Гримо.

— Ну, что будем делать? — спросил герцог.

— А граф? — спросил Гримо.

— Что граф? Ты хотел спросить, какова позиция графа по этому вопросу?

Гримо кивнул.

— Остается только пуститься на шлюпке в обратный путь, а дальше — галопом на Север, чтобы узнать мнение Атоса, — отшутился герцог. Он-то знал мнение Атоса, но этого не знал занятый хозяйственными хлопотами Гримо. Но Гримо всегда отличался здравомыслием и практичностью. Он вспомнил периоды безденежья на улице Феру, полуголодное существование 'в дни невзгод' и решил, что так далеко граф не пойдет в конфликте с Людовиком. Это только нашему виконту могло прийти в голову. Граф — человек разумный.

— Вы правы, — сказал Гримо, — Но виконт не подпишет доверенность. Разве только вы прикажете,…Но… и то…

— Хитростью выманить, — лукаво сказал Бофор, — Они там, кажется, пьют наверху?

Гримо махнул рукой:

— Глаза бы не глядели! — вздохнул старик, — Безобразники!

— Шалопаи, — сказал герцог ласково, — Успокойся. Обычное дело в путешествиях. И очень кстати эта гулянка. Подожди, когда Рауль напьется 'в дупель' . И волоки его сюда. Подсунем ему бумагу. Типа контракта. В двух экземплярах. Одна будет настоящий контракт, а под ним доверенность.

— А если он прочтет вторую бумагу?

Бофор развел руками, как бы говоря: 'Ничего не попишешь' .

— Попробуем, — сказал Гримо, — Авось и выгорит. Но он же никогда не был 'пьяный в дупель' .

— Судя по тому количеству вина, что заказал Оливье де Невиль, грядет вакханалия! Да не пугайся ты! Все под контролем. Пусть погуляют. Не дети уже. А потом ты будешь преспокойно расписываться в ведомости за Рауля.

— Адъютант? — спросил Гримо.

— Не волнуйся, эти бумаги не по его части. Это к финансистам. Все будет шито-крыто, и к окончанию этой эпопеи скопится кругленькая сумма.

Гримо заулыбался. Он представил, как вручает своему господину целый мешок золота. Сто тысяч ливров. А может, двести тысяч ливров! С процентами. И, быть может, как раз к свадьбе. С мадемуазель де Бофор.

— Согласен, — сказал Гримо.

— Прекрасно, — воскликнул герцог, — А вот тебе подарок от меня, примерь-ка. Порадуй, дружище!

Герцог достал из пакета золотисто-рыжеватый красивый парик алонж, начинавший входить в моду в шестидесятые годы семнадцатого века. Гримо примерил парик. Вздернул подбородок. Бофор прикусил губу и поднял большой палец.