которую виконт уплел в один присест, — усмехнулся герцог, — Ему-то что, парень здоровый. А вот ты все- таки поменьше уделяй внимания красивым глазам своего собеседника, а то…

— А то что? — спросил Анри вызывающе.

— А то… я и сам хотел прийти к тебе на выручку.

— Мы не 'ворковали' , как вы изволили выразиться! И даже не думали ворковать!

— Что же вы делали?

— Ругались, монсеньор! А что касается бокала, хватит на эту тему! Много шуму из ничего! Вы все опешили, растерялись, вот мне и пришлось подстраховать виконта. Ну и пусть де Сабле решил, что я пьянчужка! Бог правду видит!

— Ругались? — удивился герцог, — С чего это вам ругаться?

— Вернее — из-за кого! Из-за иезуитов.

— Иезуитов? — спросил Гримо, вздрогнув.

— Да-да, иезуитов, — кивнул Анри, — И еще из-за 'черной аббатиссы' .

Гримо схватился за голову.

— Так вы все знаете? — спросил Гримо.

Анри передал суть своего спора с Раулем.

— Слава Богу, — вздохнул Бофор.

— Слава Богу, — сказал Гримо.

— А я уж грешным делом подумал, что Малыш Шевретты разоткровенничался.

— Малыш Шевретты уже вырос и может сам распоряжаться своим жалованьем. И, несмотря на наши споры и даже чуть ли не вражду, да-да, вражду, и нечего смеяться! — я повторяю вам, монсеньор, находясь в здравом уме и трезвой памяти, что в этом вопросе, — Анри показал на столик с бумагами, — Я разделяю его убеждения и не желаю принимать подачки от превысившего свою власть короля!

— Бред какой-то, — вздохнул герцог, — Когда Малыш Шевретты говорит разумные вещи, ты на него набрасываешься, а когда он делает явные глупости, ты усугубляешь ситуацию своими ребяческими выходками.

— Я хочу помочь беднякам, — сказал Анри, — Это наш долг. Этому учит христианская мораль. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царство Небесное.

– 'Католичка', — шепнул Гримо на ухо Бофору.

— Да, — сказал Бофор, — Добрый католик, милосердный Анри де Вандом. Но мы не верблюды.

— Докажите это Богу! Кстати, монсеньор, вы меня научите кататься на верблюде? Там же они водятся?

Бофор улыбнулся.

— И еще, монсеньор… Когда мы победим, пожалуйста, не устраивайте охоту на львов в Африке! Пусть себе живут среди дикой природы! Я знаю, в Алжире водятся львы, в Атласских горах особенно. Не убивайте львов и не ловите, даже если король прикажет — для своего зверинца. Проявите милосердие к этим прекрасным животным!

— Мы не на львов собираемся охотиться.

— Я знаю, ваша светлость. Но если во время военных действия погибнут взрослые львы, сохраните жизнь львятам. Отдайте львят мне на воспитание…

Бофор закашлялся и засмеялся, вспомнив, кого он именовал львятами в беседе с капитаном.

— Это тебе…не кошки…, — прокашлял Бофор, — Гримо, пойдем проветримся.

Гримо взял все документы.

— Анри, — сказал Бофор, — Я ухожу и вернусь не скоро. Никуда не выходи из каюты. Обещаешь?

— Обещаю. У меня накопилось много неотложных дел, ваша светлость.

Анри де Вандома ждала книга о Китае и заветный дневник. Бофор поцеловал пажа в лоб.

— Итак, мир? — спросил герцог.

— Мир, — сказал Анри, не сдержав улыбки.

Герцог и Гримо вышли. Анри достал свою тетрадь. 'Ночь на корабле', — вывел Анри так же старательно, как полчаса назад в официальных бумагах писал: 'Я, Рауль де Бражелон…

— Кого я породил! — сказал герцог.

— О-хо-хонюшки, — вздохнул Гримо, — Ангела вы породили.

Они сбежали из адмиральской каюты в каюту Рауля и опять взялись за трубки. На этот раз Гримо достал запасную трубку и предложил адмиралу свой табачок.

— Я уже понял, что доказывать что-то здесь бесполезно. Потому и увел тебя. Сбежал с поля боя, — сказал Бофор, — Ишь, как монашки ее обработали. Но эту писанину мы припрячем — он сложил 'Заявление' Анри де Вандома, — Не потому, мой дорогой Гримо, что я позарился на эти гроши. Мне, знаешь ли, стало жутковато.

— Мне тоже, — поежился Гримо.

— Мы все еще живы. Да, впереди война. Будут убитые. Будут вдовы, сироты. Это неизбежно. На войне без жертв не обойтись. Но сейчас я не хочу думать об этом.

Гримо кивнул. Бофор затянулся. Выпустил дым. Вздохнул.

— Монсеньор! — тихо сказал Гримо, — Не надо. Не думайте.

— Не надо. Ты прав. Но ведь все думают, вот ведь какая штука. Даже барабанщик, и тот думает, наверно. Черт возьми! Так можно рехнуться!

— О-хо-хо-нюшки, — простонал Гримо.

— А что думать, Гримо! Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Часто я что-то стал говорить это…

— Будем жить, монсеньор, — сказал Гримо.

— Сегодняшним днем, — закончил герцог, — А сегодня нам надо покончить с этим делом и больше к нему не возвращаться. На чем мы условились? Ты приведешь сюда Рауля, когда он порядочно надерется. Это примерно через час. Я на час отлучусь к своим генералам, они там, на полуюте. Все пьют. Дым коромыслом. Да и черт с ним! Встречаемся через час. Здесь. Понял?

Гримо ответил жестом. Бофор пошел на полуют — гулять с генералами. Гримо читал историю Дон Кихота около часа. Но Сервантес что-то не очень шел ему в голову. Время от времени старик поднимал голову, задумчиво посматривал в звездное небо за открытым окном и вновь ловил убегающую строку. Он больше не курил. Табаком вроде не пахло. Парик алонж был спрятан в пакет — появляться к Пиратам в подарке Бофора Гримо постеснялся. Когда до назначенного срока осталось семь минут, старик отложил книгу и пошел за своим господином.

— С Богом! — сказал ему подоспевший к тому времени Бофор и вальяжно устроился, перелистывая страницы 'Дон Кихота' .

— М-м-монсеньор, — сказал Рауль, пытаясь приветствовать герцога, — п-п-простите, м-м- монсеньор, / он покачнулся /, я обращаюсь к вашей светлости не по уставу, то есть не по этикету, но два часа ночи, и корабль качает, и мы… э… с ребятами немножко выпили,… э… с вашего разрешения…м-м- монсеньор.

— Я не в претензии, дорогой виконт, — ослепительно улыбнулся герцог, — Я же сам в хлам пьяный. Слышь, Рауль, ты меня уважаешь?

Надо заметить, что Бофор был, не так пьян — многочисленные пирушки выработали у герцога иммунитет к крепким напиткам. Он и не потреблял крепких напитков, решив расслабиться по окончании 'интриги', а, подпоив генералов, заявил самому устойчивому — полковнику Д'Аржантейлю, что идет на бак / нос /, где помещается весьма нужное заведение, куда и Его Величество Король ходит пешком. Гримо был совершенно трезв, а Рауль пьян наполовину, кое-что он еще соображал. Так, во всяком случае, решил