— Победа любой ценой? — спросил капитан.

— Победа, но с наименьшими потерями.

— А когда возникнет ситуация, что придется драться насмерть? А ведь она возникнет!

— Будем драться, черт возьми!

— Что до меня, — сказал капитан, — То я скорее пойду на дно и затоплю свой корабль, чем спущу флаг с лилиями.

— Отличный удар, мой дорогой капитан! У вас верный глаз!

— Хотя моряков порой и изображают одноглазыми, с повязкой через лицо, на деревянной ноге, покрытых шрамами, я пока еще не лишился ни глаз, ни конечностей.

— Так изображают не моряков, а пиратов. На картинках в детских книжках. Прибавьте к этому еще трубку в зубах, попугая на плече, флягу с ромом.

— Согласитесь, монсеньор, нарисованный вами портрет значительно отличается от красавца в мундире, который таращился на нас со всех заборов Тулона, даже, кажется, к деревьям был приклеен ваш плакат.

— Но я же сатирик! Не обладаю даром художника, что нет, то нет. Но когда сидел в Венсене, пытался изображать кардинала Мазарини.

— Знаю, монсеньор. Жаль, что ваш творческий замысел остался нереализованным. Тема явно для сатирика.

— О! Светлейшего негодяя Мазарини напугал уже один мой замысел!

— Волшебная сила искусства, — заметил капитан с улыбкой, — Так этот растиражированный великан, зовущий ваших солдат 'в Алжир, за сокровищами' - творение парижского щеголя Люка Куртуа?

— Щеголя?! — спросил Бофор, — Да он явился ко мне в резиденцию оборванцем, только что не в заплатках. Но парень чертовски талантлив. Вот кто воплотит в жизнь мои замыслы! А мой усач с плаката внушит ужас врагам. Пусть призадумаются, сукины дети, прежде чем нападать на мирных людей!

— Психологическая атака? — сказал капитан, — Забавно придумано.

— Получилось экспромтом, уверяю вас! Я и не думал о психологической атаке на иноверцев. Так вы Люка назвали щеголем? Впрочем, здесь я еще не видел моего художника. Видимо приоделся, подзаработал деньжат.

— Зато я видел, — сказал капитан, — Перьев-то на шляпе… Костюм весь в лентах. Но, правда, сейчас ваш художник надел более практичную одежду и бродит с альбомом по палубе, делая зарисовки.

— Как он ухитряется делать зарисовки при качке? — удивился Бофор и прицелился, — Попал!

— Браво, герцог, — сказал капитан, — Играем же мы в биллиард, несмотря на качку. И фехтовальный зал, как видите, переполнен. Впрочем, разве это качка!

— Согласен с вами, капитан. А все-таки при таком…волнении играть…трудновато, — Бофор бросил кий и запрыгнул на биллиардный стол, усевшись сбоку, — Лучше поговорим, а там, глядишь, и море успокоится.

— Море не успокоится. Но и шторма сегодня не будет.

— Зато мы будем спокойны, капитан. Успокойте же мою душу.

— Будьте спокойны, мой герцог. За экипаж я отвечаю. Все в порядке. Если вам нужны конкретные данные относительно курса, скорости и ветра, то скорость мы набираем, уже дошли до девяти узлов…

— Отлично. Но я не об этом. Ваш экипаж меня не тревожит. Меня встревожил один маленький эпизод во время банкета, на который вы, быть может, не обратили внимания.

— Обратил, монсеньор. Бокал вина, так ловко опрокинутый вашим хорошеньким пажиком во время тоста, предложенного моим офицером за здоровье Его Величества?

— Вы поняли, что это не просто оплошность Анри?

— Я понял, чей бокал он опрокинул. Паж сделал это умышленно. Солидарность парижан вызывает уважение, монсеньор. Но со стороны моего де Сабле это не было провокацией. Ваш командир разведчиков, де Монваллан, ему объяснил ситуацию, и де Сабле очень расстроился. 'Нехорошо получилось' , — говорил он и долго потом сокрушался.

— А дальше? — спросил Бофор, машинально катая шар по зеленому полю биллиарда.

— А дальше, — сказал капитан, взял пару шаров и начал жонглировать ими, — Все пойдет своим чередом. Тост за короля — наша традиция.

— Вот как? — спросил Бофор, — Вы не сделали вывод из этого эпизода?

— Сделал. Если вашему адъютанту не угодно пить за короля, пусть пропускает этот тост. В глотку ему никто лить не будет. Но, если мы уважаем его чувства, пусть и он уважает наши традиции. Разве я не прав, монсеньор?

— Я не могу приказать вам отменить этот тост, — сказал Бофор, взял мяч и стал перебрасывать из руки в руку. Капитан положил два свои мяча и оперся о биллиардный стол.

— Не можете. Это было бы абсурдно. Как может адмирал королевского флота приказать капитану флагмана запретить поднимать тост за короля! Или вы тоже в оппозиции к Его Величеству?

— Нет, капитан.

— В чем же дело?

— На корабле стукач, — сказал Бофор, — Вот в чем дело.

— Стукач? — капитан оперся подбородком о бильярдный кий, — Это серьезно…Надеюсь, вы не подозреваете в подобной гнусности моих офицеров? Герцог, я тщательно подбирал свой экипаж. У нас сложилась отличная команда. В своих я уверен. Среди них не может быть предателя.

— Серж де Фуа… — начал Бофор.

— Не может быть! — вскричал капитан, — Не верю!

— Разве я сказал, что Серж — доносчик? Серж предупредил меня. От имени Конде. А Серж был при Конде со времен Рокруа. Тогда еще паж, лет двенадцати — тринадцати, помоложе Ролана- барабанщика.

— Так давно?

— Да, капитан, так давно. Девятнадцать лет назад. И потом, во время восстания в Гиени Серж был в армии повстанцев. С принцессой Кларой Клеманс Конде и принцем де Марсильяком. Когда принц находился в Испании, Серж сопровождал его в эмиграцию. Так что Конде Сержу доверяет.

— Конде, ваш конкурент, соперник, послал вам предупреждение через Сержа де Фуа?

— Разве вы не поступили бы так же на его месте?

— Вы правы, герцог.

— Но не только Конде предупредил графа де Фуа. Некая высокопоставленная особа. Кузина короля, принцесса Орлеанская.

— Мадам Генриетта?

— Нет, другая кузина. Дочь Гастона. Так вот, она тоже предупредила о стукаче.

— Граф де Фуа так хорошо знаком с Великой Мадемуазель?

— О! — сказал Бофор, — Подобные темы не будем обсуждать.

— Не будем, — согласился капитан.

— И еще, — добавил герцог, — Мой командир разведчиков, шевалье де Монваллан. То же велел передать мне и гасконец.

— А ведь Д'Артаньян тоже ваш конкурент. Я слышал, он все никак не может забыть вам Вандомскую проезжую дорогу и мечтает взять реванш.

— И Конде, и Д'Артаньян слишком презирают стукачей, чтобы не предупредить о предательстве.

— Конде. Д'Артаньян. Дочь Гастона, — лица из ближайшего окружения короля.

— Да.

— Имя стукача известно?

— Да. Это некий шевалье де Мормаль.

— Говорящее имя, — усмехнулся капитан, — Как эта паршивая овца затесалась в ваше стадо?

— Мне его навязли.