— Я еще не нуждаюсь в исповеднике, — проворчал Д'Артаньян.

— Если это, — опять заговорил Арамис, — как-то связано с капитанским патентом, который, как мне передали, у вас отобрал негодяй Мазарини, я могу использовать кое-какие свои связи…

— Не надо, — сказал гасконец.

— Я могу нанести визит Ее Величеству Королеве и кое о чем напомнить, — предложил Атос, — Приближается радостное событие — коронация нашего юного короля. Это повод, чтобы восстановить справедливость.

— Боже сохрани, Атос; даже не думайте!

— А чего думать? Тряхнем стариной, выкрадем кардинала по новой! — изрек Портос.

— Не надо, — опять сказал Д'Артаньян, — Вот в чем дело. Мы едем в Реймс на коронацию. Мне, как всегда поручена охрана особы Его Величества Короля. А людей не хватает. Меня осаждают докучные посетители и просители, как гугеноты Ла-Рошель. Мой стол завален прошениями и рекомендациями, но с кем ни поговори — облом за обломом. А времени в обрез — две недели. Что прикажете делать, друзья мои?

— Неужто нынешние никуда не годятся? — усомнился Портос.

— Вы, быть может, излишне строги, дорогой Д'Артаньян? — предположил Арамис.

— Д'Артаньян, скорее, излишне снисходителен, — заметил Атос.

— Вот именно! — воскликнул гасконец, — Не могу же я доверить жизнь короля кому ни попадя! Мне нужны горячие головы, бедовые ребята, такие, какими были мы, если отбросить несколько десятков лет. А мне подсовывают слюнтяев и неженок.

— Неужели все так плохо? — спросил Атос.

— Увы, — сказал гасконец, — Не люди, а какие-то комические персонажи. Все эти протеже, детки откупщиков, финансистов, судейских, парламентских советников. Будь моя воля, взял бы себе в адъютанты сорванца Фрике. Но Фрике не дворянин, к моему величайшему сожалению, с ним этот номер не пройдет. Что же до молодежи из дворян, может, вам придет кто на ум?

— Возьмите Оливье де Невиля, — сказал тогда Атос, — Я за него ручаюсь.

Д'Артаньян улыбнулся.

— Этого достаточно! — и записал на какой-то бумаге: 'Оливье де Невиль' … и ваш адрес, барон.

— Ох, — пробормотал Оливье.

'И они еще удивляются, что я так много пью?!' — подумал 'протеже Атоса'.

— Откуда вы знаете Атоса? — спросил барабанщик.

— Фрондерские войны, — ответил Оливье.

— Да будет вам известно, господа, что барон де Невиль входил в группу, которая прикрывала бегство г-на де Бофора из Венсена, — сказал Гримо, — И впоследствии наши дороги не раз пересекались.

Гримо не зря порой называли добрым. Добрый Гримо не стал напоминать Оливье де Невилю о фрондерских войнах. И умолчал о словах, которые нашел граф де Ла Фер, убеждая гасконца в том, что молодой де Невиль достоин синего плаща. / 'Мальчику нужна помощь, друг мой. В Городе было восстание. Мазарини послал карательную экспедицию. Пытаясь остановить убийц, погибла невеста де Невиля, девушка по имени Жанна, а сам Оливье был тяжело ранен. Мальчик в отчаянии. Поймите и возьмите к себе. Я вас прошу. Оливье смельчак, вы не пожалеете'. — 'Хорошо, — сказал Д'Артаньян вполголоса, но добавил ворчливо: — Эпос какой-то, Оливье, Жанна…

— Не эпос, мой друг, а печальная действительность наших дней… '/

А Оливье вспомнил, как он с трепетом взял пакет с королевской печатью, который вручил ему в конце мая пятьдесят четвертого всадник в синем плаще. Участник восстания, 'фрондерский подранок' уже решил, что в пакете приказ об аресте. За все его дела, за все, что он успел натворить за годы Фронды, его посадят в Бастилию, а потом наверняка отрубят голову. Оливье зажмурился и сломал печать. Он не поверил своим глазам. Его приглашал в Париж сам Д'Артаньян и просил поторопиться, чтобы успеть на коронацию в Реймс!

— Чудеса… — прошептал Оливье, — Ведь Д'Артаньян меня и знать не знает.

Черная лошадь затрясла гривой. Всадник в синем плаще спросил:

— Будет ответ? Наш командир, господин Д'Артаньян может рассчитывать на вас?

— О да! — сказал Оливье, — Но какой добрый волшебник рассказал обо мне господину Д'Артаньяну?

— Этого я не знаю, — ответил всадник, — Мне только приказано вручить вам этот пакет. Что передать господину Д'Артаньяну?

— Что я выезжаю сегодня же! Но постойте, куда же вы, сударь! Вы, верно, устали, зайдите, отобедайте с нами.

— Простите меня, — сказал курьер, — НО Я ОЧЕНЬ СПЕШУ!

И почему-то звонко расхохотался.

И только потом до де Невиля дошел подтекст его последней фразы.

— …А среди ваших знакомых, дорогой Портос, среди всех этих маркизов и графов, которым вы утерли нос своей баронской короной, может, и отыщется кто-нибудь толковый?

— Утереть-то утер, — сказал Портос, — Но я ж еще не герцог. Ага! Знаю!

И Портос рассказал, как его совсем недавно остановил на улице какой-то юнец, представившись как Жан-Поль де Жюссак. Портос любил находиться в центре внимания; молодому Жюссаку удалось завоевать его расположение. Жан-Поль наговорил Портосу комплиментов. Тут и Портос любезно спросил сына гвардейца кардинала: 'Как здоровье вашего батюшки? Давненько я не видел г-на де Жюссака, после осады Ла Рошели он исчез из виду' . Жан-Поль отвечал, что у бывшего гвардейца кардинала здоровье отменное, а занят он сочинением биографии кардинала Ришелье, написанной от лица — кого бы вы думали? — любимого кота его преосвященства Фенимора, белого, пушистого, зеленоглазазого. Вы, разумеется, знаете, что покойный кардинал Ришелье обожал кошек — их у него всегда было огромное количество. А Фенимор,[63] тот еще котяра! Кстати, к гасконцу кот ласкался, а миледи очень боялся. Кошки, они же чувствуют человека. Этот литературный прием очень позабавил Портоса, но еще больше он заценил в Жюссаке то, что гвардеец кардинала, уйдя на покой, не внушил своему наследнику ненависть к мушкетерам, а наоборот, отзывался обо всех с огромным уважением, чего не скажешь о де Варде.

— Жюссак так Жюссак, — сказал Д'Артаньян, — У меня тоже нет предубеждения. Отец был храбрец, посмотрим, как проявит себя Жюссак-младший…

— Жюссак-младший намерен соблазнить некую фрейлину герцогини Орлеанской, — сказал де Невиль.

— Ничего у него не выйдет, — воскликнул Ролан убежденно, — Лавальер обожает короля. Я сам видел, как они в Шайо миловались.

— Да что, свет клином сошелся на белобрысой плаксе Лавальер? Говоря о фрейлине принцессы, я имел в виду мартышку Монтале. Хотя… к Лавальер это имеет прямое отношение. Кое-какие козни чернавки Монтале кое-кому внушают тревогу. А Жан-Поль, как добрый товарищ, решил помочь в этом щекотливом деле и предотвратить козни мартышки. Зная, что замышляет мартышка и, будучи ее любовником, Жан-Поль выведает секреты этой ловкой особы и поможет Плаксе. Ну, а башка поклонника мартышки, г-на Маликорна, украсится рогами.

— И поделом, — заметил Гугенот, — Маликорн предатель, и вполне заслужил это украшение. Раньше он был лучше. Деградировал парень при Дворе Короля-Солнца!

— Только не вздумайте при моем господине называть м-ль де Лавальер 'белобрысой плаксой', — тревожно заметил Гримо.