кардинала в Испанию. Вернувшись в родные места после амнистии в обществе известного вам Педро- цыгана, отец занялся строительством, и новый замок вырос на нашей земле. Без рвов, подъемных мостов, бойниц — по последней моде. Здесь мы пропустим годков этак десяток и перенесемся в начало сороковых, когда наследник мятежного барона слонялся по этажам, разглядывая гобелены, башенки и дико скучал. В годы моего отрочества я еще не был знаком с творчеством Франсуа Вийона, столь вами почитаемого, но чувства мои были сродни автору `'Баллады о сеньорах былых времен' — 'Куда девался Шарлемань?
Зато вот там, на развалинах, была настоящая жизнь! И все древние стены в разгар лета были покрыты иван-чаем. Я с ватагой сорванцов излазил все эти развалины. А на башне я забирался на самую верхотуру, рискуя сломать шею. Мы попадали в волшебную страну, а цветы иван-чая мне казались приветом от сеньоров былых времен. Как заколдованные мечи. Но, разумеется, это вздор, ребячество.
— Не ребячество, а Детство, — поправил Рауль, — С заглавной буквы.
— Можно смеяться, — сказал Оливье.
— Да нет, — сказал Гугенот, — Мы понимаем.
— Тогда еще об иван-чае, — проговорил Оливье, — Иван-чай такой цветок — в комнате сразу вянет. Помню, на матушкины именины я притащил ей здоровущий букет иван-чая и запихал в самую роскошную вазу. А матушка засмеялась и велела 'убрать этот веник' . И мне: 'Иди в парк, котеночек, нарежь мамуле розочек, если хочешь сделать приятное' . Видите, Пираты, какое у меня было трудное детство!
— Рек он, головой качая:
`'Где ты, Рыцарь Иван-чая?
— Иронизируешь, Рауль?
— И не думаю. Детей всегда тянет в такие места, как развалины, старые башни, лесные заросли.
— И полянки, заросшие иван-чаем! — сказал Шарль-Анри, — Раз достопочтенное общество с таким благосклонным вниманием выслушало г-на де Невиля, вы позволите и мне?
— Мы слушаем.
— Недалеко от Блуа, — заговорил Шарль-Анри, — Есть один лесок. А в том лесочке есть полянка. И на полянке той в разгар лета, куда ни глянь — иван-чай. Тоже вроде волшебной страны. Мы с ребятами любили там собираться. Я имею в виду моих приятелей из коллежа. А на полянке, ближе к лесу, была такая конструкция.
Шарль-Анри взял уголек и на клочке бумаги изобразил восьмиугольник.
— Типа скамейки, поставленной на пеньки. Но я непохоже нарисовал.
Рауль перевернул бумажку и нарисовал 'конструкцию' по правилам линейной перспективы.
— Вот — теперь похоже. В центре 'конструкции' мы обычно зажигали костер. Там были камушки, все что надо, чтобы проводить время на природе. И несколько шалашей.
— Вигвамов, — уточнил Рауль, — Мы там в индейцев играли.
— Да, Жан говорил. Жан мне и показал полянку. Нашей компании она, можно сказать, перешла по наследству. Впрочем, наши младшие товарищи — нынешние мальчишки — нет-нет, да и наведываются на поляну с иван-чаем.
— Вот и славно, — сказал Рауль, — хоть кому-то пригодится.
— О, у вас неплохие преемники! — заявил Шарль-Анри, прижав руку к груди и склонив голову, — Уж поверьте!
— Кто бы мог подумать…
— Жан говорил, вы там на костре грибы жарили на прутиках.
— Трюфели, завоеванные свободолюбивыми индейцами.
— Да! Отчим Жана, толстый Сен-Реми, все шнырял по лесам в поисках трюфелей! Ваше 'племя' взяло толстяка в плен. 'Жестокосердый' Жан хотел снять с пленника скальп, но вы сжалились над бедолагой и отпустили на все четыре стороны.
— Мы содрали с толстяка богатый выкуп — корзину с трюфелями.
— Да ты, как я погляжу, тот еще сорванец! — засмеялся Оливье, — А что же толстяк? Нажаловался небось, на 'диких индейцев' ?
— Как ни странно, нет.
— И вам не влетело?
— Да нет. Вот только на следующий день наш Гримо привез доски и пеньки и соорудил вышеупомянутый восьмиугольник. Мы попрятались в зарослях, но любопытство пересилило. Как я впоследствии узнал через несколько лет, телега с Гримо и нашими парнями оказалась на полянке с иван- чаем не случайно. `'Дети сидят на голой земле, жгут костры, боюсь, они простудятся' ,- сказал г-н де Сен- Реми. Остальное известно. Мы очень любили нашу полянку с иван-чаем.
Странно, рифмы сами лезут в голову.
— Пусть останусь без ушей,
Раем — только в шалаше! — заметил Анри де Вандом.
— Да, — вздохнул Рауль, — Рай был в шалаше.
— Интересно, в Алжире цветет иван-чай? — спросил Шарль-Анри.
— Вот уж не знаю, — сказал Рауль, — Посмотрим.
— Ах вы, ботаники несчастные! — взвыл Гугенот, — Цветочков захотели?
— Опять каркаешь? — разозлился Оливье.
— Молчу, молчу, — прошептал Гугенот.
— Да, — вздохнул Шарль-Анри, — В этом сезоне нам не видать иван-чая.
— Как своих ушей, — заметил Гугенот, — Этот сезон обещает быть весьма жарким.
— Я тебе уши отрежу, если не уймешься! — пригрозил де Невиль.
— Этому человеку, — сказал Гугенот, — Ни в коем случае нельзя читать мемуары уважаемого графа де Ла Фера, учти это, милейший Рауль. Если он начал внаглую к месту и не к месту красть фразочки Атоса, что будет, когда этот нахалюга ознакомится с мемуарами?
– 'Пустяки' , — улыбнулся Рауль, — Тоже, оттуда же. Но уж главу про амьенский погреб ты не получишь ни в коем случае, хмельная душа!
— Про амьенский погреб я и без тебя знаю от гасконца. Это теперь место паломничества. Собственно, погреба, где г-н Атос и потрясный Гримо пили две недели, уже нет.
— Неужели трактирщик разорился? — пробормотал Рауль, — Насколько я знаю, мушкетеры честно расплатились с ним.
— Трактирщик — хитрая бестия, и он еще тогда здорово наварился. А уж потом, когда в его погребок потянулись поклонники аж из-за рубежа — о наших я и не говорю…
— Из-за рубежа?
— Из веселой Англии…
— Ах да, лорд Уинтер…
— Да, лорд Уинтер сделал отличную рекламу своим французским друзьям.
— Скорее амьенскому кабатчику.
— И владелец кабачка смекнул, что, коль его заведение так посещаемо юными безумцами 'с мушкетерскими сердцами' , он сделал в погребке зал с факелами, свечами и уютными столиками. За вход — двойная плата. Предприятие амьенского трактирщика расширилось, и он сам водит любопытный народ, повествуя о тех славных временах. `'Мушкетерский погребок' в Амьене — одна из достопримечательностей. Я там был, я там пил и очень рекомендую наведаться в Амьен.
— Наведаемся! — воскликнул Шарль-Анри.
— А меня возьмете? — спросил Ролан.
— Куда ж мы без тебя, будущий мушкетер! — улыбнулся Рауль.