посадочной площадке. И только подумал, дескать, хорошо бы сейчас посмотреть на этого пришлого Гелю, будто бы околачивающегося на вокзале, как тут же заметил среди гуляющих высокого, но сутулого человека с огромной, до пояса, черной бородой, длинными, густыми и желтыми от седины волосами и вида затасканного, грязного. Из коротких дерюжных штанов торчали босые ноги с пальцами врастопырку, вместо рубахи – черный рабочий халат – словом, чудовище, стареющий, выброшенный из стаи орангутанг. Бурцев точно определил, что это и есть блаженный Геля.

Он шел медленно, вглядываясь в лица людей, иногда кого-нибудь останавливал, что-то говорил, махал руками и шел дальше. Зрелище было забавное, странное и притягивало внимание. Сергей встал за спины пассажиров на площадке и стал незаметно наблюдать. А Геля пересек улицу и направился точно в его сторону, неторопко озираясь. Он приблизился к трубчатому ограждению, мимоходом поклонился людям и остановил свой взгляд на женщине с вещами на ручной тележке. Понаблюдал и смело шагнул к ней и поклонился…

Бурцев был рядом и увидел глаза – глаза здорового, сильного и умного человека, причем взгляд отличался какой-то неброской пристальностью, возможно, с элементом гипноза: обычно на такой взор обязательно обернешься. Женщина сначала отвернулась, но Геля зашел с другой стороны и поклонился еще раз. Гул на площади и тарахтящие автобусы не позволили расслышать, что он говорил, казалось, просил милостыню, но женщина вдруг сказала что-то резкое и ушла в толпу. Геля посмотрел ей вслед, снова поклонился и отошел, сначала к ограждению, потом оказался перед Сергеем.

И только в этот миг Бурцев почувствовал опасность: под видом лохматого бродяги запросто мог быть агент спецслужбы! Прикрытие великолепное, это не опера-костоломы, привыкшие изображать бандитов и жить с шиком. Помнится, головорез Елизаров в Зубцовске чуть только был покраше…

Убегать, скрываться в толпе – вызовешь внимание публики…

– Почему ты на меня смотришь? – тихо и выразительно спросил Геля. – Ты меня знаешь?

– Не знаю, – осторожно проговорил Бурцев, сбитый с толку. – Только догадываюсь…

– А почему так смотришь?

– Притягивает образ, неожиданный вид…

– Не правда, ты смотрел иначе. Ты изучал меня… Наблюдал за мной. Ты что-то слышал?

– Да, говорили… Тебя зовут Геля.

– И знаешь, кого я ищу?

Врать и изворачиваться было бесполезно, этот убогий с пронзительным разумным взглядом чувствовал ложь.

– И это говорили. Ты ищешь матку.

– Правильно, я искал матку. А еще кого?

– Больше ничего не знаю…

– Врешь! Знаешь, вижу! Или должен знать. Ты человек новый здесь, не дурак и не гармонист. Я всех в лицо запомнил – тебя не видел. Кто ты? Только не говори, что блаженный.

– Не говорю… Я приезжий, как и ты. Сейчас пойдет мой автобус.

– Поймал! Как говорят полицейские в Америке, лучше молчи. Иначе все будет истолковано против тебя.

Он схватил Бурцева за предплечье, и стало понятно – не вырваться. Рука гориллы или безумного человека…

– Что вы хотите? – спросил Сергей, чувствуя, как немеет рука, передавленная пятерней, словно медицинским жгутом.

– Ничего не хочу. Но ты что-то хотел от меня? Признавайся, промедление очень опасно.

Он, гад, схватил правую руку, так что пистолет из плечевой кобуры никак не выдернуть левой, а больше ничем от него не отбиться. И милицию покричать – не дозовешься, потому что ее вблизи нет. И люди, ожидающие посадки, заметив такое дело, отошли подальше, чтобы не вмешиваться. Сроду не подумаешь, что разбираются между собой совсем незнакомые люди – эдакая доверительная беседа, междусобойчик старых приятелей…

– У меня автобус сейчас уходит. Я проезжий. Видишь? С вещами стою.

– Вранье, не надо… Я узнал тебя. Знаешь, что я сделал с одним вашим? Есть одна точка на теле человека. Удар – и ты глухой, слепой и язык не работает. Короче, болван. Хочешь, и тебе сделаю?

– За что, Геля?

– За что?.. И ты еще спрашиваешь? Я живу, чтобы вашу породу уничтожить. Вывести под корень. Ты мертвая душа! Твоя настоящая фамилия – Губский!

– Кто? – изумился и отчего-то испугался Бурцев.

– Бывший Слухач! Капитан первого ранга Губский! Ты спихнул Скворчевского, сел на его место!

– Боже мой… Тогда я тебя знаю, слышал. Ты – Гелий Карогод. Бывший начальник Центра управления «Удар возмездия».

– А! – чуть ли не завизжал Гелий – Узнал, да? Узнал! Это я разнес лабораторию, на которую твой спаситель Скворчевский глаз положил! Что? Сделал я тебя? И сейчас сделаю! Потому что моя печаль – не только матка. Есть еще одна задача – отправлять в небытие мертвые души!

Бурцев постарался улыбнуться – получилась гримаса.

– И об этом слышал… Почему решил, что я – Губский? Что у меня мертвая душа?

– Думал, бороду отпустил – не узнаю?!

– Я не похож на него! Ну, посмотри, посмотри!

– Сейчас пойдешь со мной, – вдруг заявил Гелий и повлек за собой, прикладывая силу нечеловеческую. – Не хочу, чтобы люди видели, нельзя травмировать и искушать народ. Сейчас из тебя дерьмо полезет! Я одного твоего агента задавил! Отправил в небытие. И сейчас тебя…

– Стой! Что ты делаешь? – Сопротивляться ему было трудно, достать пистолет невозможно, оставалось вызывать скандал, привлечь внимание иди достучаться до рассудка. – Погоди!.. Какие ко мне претензии? Сейчас покажу документы, отпусти руку. Мы же разумные люди, верно? Давай разберемся…

– Я вычислил тебя! Это ты! Ты… Чувствовал, не сегодня-завтра явишься, чтобы совершить свое черное дело. – Он был болен, но странно – взгляд чистый и осмысленный. – Давно чуял… Смрад от тебя впереди летел! И огонь зеленый… Я не ошибаюсь, не тебя первого здесь ловлю. Говорил ведь в прошлый раз – не летайте над моей землей. Тут моя территория, а где моя там не ваша! Иди, демон!

– Сейчас уйдет мой автобус, – бесполезно посетовал Сергей: «Икарус» наконец-то подрулил к посадочной площадке, открылась дверь. – Наверное, вы ошиблись, приняли меня за другого человека…

Гелий остановил на полушаге, резко повернул к себе. Нечесаные, грязные волосы его поднялись дыбом.

– Я принял тебя за того, кто ты есть. Меня нельзя обмануть, потому что я был в аду, и ты, сука, хотел трахнуть мою женщину, помнишь? Схватил Марианну!

– Да не хватал я твою женщину! – закричал Бурцев, рассчитывая как-то взорвать ситуацию. – Что мне твои бабы? Своих полно!

Люди наконец обратили на них внимание, останавливались, оборачивались, но никто не подходил. Геля же продолжал утаскивать его за автобусы на стоянке, к туалету.

– Утоплю сейчас, падла! В дерьме! Чтоб люди не видали! Они мне спасибо скажут!

– Понимаешь, я не Губский, – залепетал Бурцев, ощущая, как этот человек подавляет его волю. – Я из Генеральной прокуратуры, приехал по письму… Я ни в чем не виноват…

Лепетал и приходил в ужас, поскольку терял способность сопротивляться. Между тем Геля дотащил его до туалетной стены, приставил к ней, и можно было – освободились руки! – достать пистолет. Но вместо этого Бурцев чужим, плаксивым голосом произнес то, что пришло в голову:

– Меня генерал Непотягов знает…

– Непотягов? – вскинулся и переменился Гелий. – Генерал? Откуда ты знаешь эту фамилию?

– Вышел на него, когда искал инока Рафаила, – поспешил Бурцев закрепить успех, – Это после того, когда ты выкрал его из монастыря!

– Верно, я выкрал! Только зря это сделал… Мне же говорил Дмитрий Иванович – он сатана, демон! Я не послушал…

Сергей ощутил, как возвращается способность самоконтроля.