чемодан под дерево и взяла за руку Мишку.

– Мама, а я с вами хочу, в морг, – попросился Колька.

– Нечего! – отрезала Екатерина. – В школу надо. И так день прогуляли… Аннушка, поезжай. Аристарху Павловичу скажи: если найдем Алешу – позвоним, пусть сразу на машине приезжает, с гробом.

Аннушка с Мишкой пошли по кладбищу, за ними нехотя поплелся Колька. Огоньки свечей трепетали и кланялись им вслед…

Екатерина подала Кириллу две пачки свечей, оставленных детьми.

– Давай уж все свечи поставим и тоже поедем, – сказала она бесстрастно и подняла на него белые, холодные глаза. – Сказали, что неопознанные только в одном морге лежат. Так что мы сегодня успеем… Только смотри, от спичек не зажигай.

Горящие свечи двоились и троились в глазах, расплываясь радужными кругами, и чудилось, будто весь сквер полыхает от множества маленьких огоньков – ступить некуда…

Отправив Екатерину с детьми в Москву, Аристарх Павлович никуда из дому не выходил, дежурил у телефона. Было много дел в городской администрации, связанных со строительством развлекательного комплекса, да и на аэродроме никак не могли смонтировать вентиляцию в хранилищах из-за нехватки электромоторов; он сделал лишь одно дело – заказал столяру гроб. К обеду столяр – один из конюхов институтской фермы, сделал гроб, принес его и поставил у парадного входа под балки лесов.

К вечеру Аристарх Павлович начал понимать, что гроб, по всей вероятности, не потребуется: если тела Алеши нет в моргах, значит, его уже никогда не найти. Чтобы уменьшить число погибших у Белого дома, их могли вывезти и зарыть где-нибудь бульдозером. И искать особенно-то не пойдешь, никто не станет разговаривать, да и доказать, что Ерашов был в Белом доме и там погиб, практически невозможно – не выдавать же свидетелей…

Вырвавшихся из Белого дома офицеров Аристарх Павлович отвел на аэродром и спрятал в подземном хранилище ГСМ. Там была насосная – приличная комната, которая запиралась тяжелой стальной дверью, способной выдержать ядерный удар, и имела запасной выход – вентиляционную шахту с лестницей-скобами по стене. Наружу она выходила на опушке молодого березника и напоминала старый заброшенный колодец, прикрытый замшелыми досками. Офицеры сами выбрали это помещение, протянули кабель и поставили калорифер. Аристарх Павлович принес им несколько кип пустых мешков, чтобы устроить постели, картошки, моркови и ящик свежих яблок из хранилища. В вентиляционной шахте ночью можно было разжечь костерок и сварить еду. Но самое главное, сегодня он обещал принести пенициллин и разовые шприцы для раненого.

И никак не мог отойти от телефона. Он заказывал гроб, договаривался с водителем грузовика, чтобы съездить в Москву за телом, и одновременно все-таки надеялся, что Екатерина позвонит и скажет – он жив! Я нашла его!.. В воображении Аристарх Павлович как бы продлял жизнь Алеши, и пока видел его живым, теплилась и надежда…

На улице уже смеркалось, а телефон молчал. Валентина Ильинишна приготовила сумку с продуктами и лекарства и порывалась пойти на аэродром сама. Она хорошо знала окрестные леса, потому что каждый год летом прочесывала их в поисках улетевшего и привившегося семени редких пород деревьев из Дендрария, чтобы, заметив место, потом выкопать саженец и вернуть на родину. Она знала и этот заброшенный колодец, в устье которого ждали Аристарха Павловича. Когда совсем стемнело, Аристарх Павлович позвал Олега, не посвященного в тайну, и решил послать вместе с Валентиной Ильинишной.

– Понимаешь, Олег, мы вынуждены прятать троих человек, – начал осторожно он, но Олег перебил:

– Да знаю я, отец…

– Они были вместе с Алешей…

– Знаю.

Нагруженные сумками, они ушли на аэродром, и впервые за свою жизнь Аристарх Павлович остался один во всем доме! Соседи Безручкины, оба оформленные на работу в ерашовское предприятие, уехали в Вологодскую область покупать и вывозить срубы для бань. От тишины в ушах застучала кровь. Хоть бы мышь поскреблась! Он затопил камин, но и огонь не скрасил одиночества и не прибавил уюта. Тогда он тихо запел:

– Гори, гори, моя звезда. Звезда любви приветная…

Голос зазвучал одиноко и пугливо, как чужой. Аристарх Павлович замолчал и, оставив дверь открытой, чтобы слышать телефон, вышел на крыльцо. Над Дендрарием густо орало воронье, заглушая все на свете, и этот нескончаемый многогласный крик казался единственным звуком над всей землей. Он хотел уйти назад, однако вдруг заметил на центральной аллее фигуры, теснящиеся под одним зонтиком. И скорее угадал, кто это.

– Катя! – закричал он и устремился навстречу. – Я же твоего звонка жду! Ну что, что?!

И остановился. Сомкнутые в одну тень фигуры рассыпались, едва только вышли из-под облепленных птицами крон, и Аристарх Павлович узнал Аннушку.

Она бросилась к нему на шею, но не заплакала – замерла на мгновение. Аристарх Павлович проводил взглядом Кольку с Мишкой, спросил тихо:

– Где же вы с Катей-то встретились?

– У Белого дома… Прости, отец, что я так уехала… За мной Кирилл приезжал. – Она подняла безнадежно испорченный зонтик.

– Кирилл?! Когда же он приезжал?..

– Ты видел его под моими окнами, – сказала Аннушка. – Это он шляпу потерял… Пойдем домой, все расскажу.

Аристарх Павлович слушал Аннушку и смотрел в огонь. Тепло от пламени напрямую улетало в трубу, и лишь его малая толика, способная согреть лицо и руки, оставалась в комнате, но не могла натопить огромного холодного пространства – отопление еще не включили. И мысли Аристарха Павловича улетали вслед за огнем…

– Я завтра уйду от вас. – Аннушка тянулась к камину – не могла согреться. – Мне жаль расставаться, я привыкла… Но уходить нужно сразу и навсегда, без оглядки.

– Не оставляй Кирилла, – вдруг попросил Аристарх Павлович. – Попробуй перешагнуть через себя.

– Перешагнуть? А во имя чего, отец? – Она отпрянула от огня – обожгла колени. – Сегодня утром попыталась потянуть за собой. Хотела помочь ему очиститься, освободить душу… А он бежал, как последний трус!.. Я уверена, он и от Екатерины сбежит.

– Не стану неволить тебя, – проговорил Аристарх Павлович. – Но пока Кирилл не появится в доме – прошу, не уходи. Хочу сам все увидеть и услышать… Нельзя отгонять его, отвергать… даже если он убил брата.

Аннушка вскочила, замотала головой:

– Не понимаю тебя, Аристарх Павлович…

– Да я бы и сам в другое время не понял. – Он усадил Аннушку. – И сам бы проклял и открестился… А теперь думаю: прогоним, отринем его, но прибудет ли мира от нашего праведного гнева? Нет, врага сделаем из него, лютого врага. Как ты думаешь: знай он, что Алеша в Белом доме, стал бы стрелять? Пожалуй, нет… А отторгнем – в следующий раз и это не остановит. Нельзя его отдавать, Аннушка. Сама говоришь, мучается, страдает. Значит, дострелялся, сам в себя попал… Знаешь, ведь кровь ему еще отзовется. Пройдет год, а то и меньше, за этот расстрел кого-то придется наказывать. Кто приказ давал – вывернется, а кто стрелял… Хорошо, если тюрьмой обойдется. Так давай хоть мы его пожалеем.

– Он же всех Ерашовых опозорил! – возмутилась Аннушка. – И еще гордится этим… Орден надел! Погоны капитанские… Знала бы я тогда, что Алеша погиб!.. Я бы ему там устроила!

– Но он тоже не знал…

Аннушка съежилась, сжала кулачки, замерла. Лишь огонь плясал в ее глазах…

– Не могу! Не могу простить! – выкрикнула она и ударила кулачками. – Не прощу! Никогда! Знаю, не по- христиански… Но если бы ты побывал возле Белого дома… Я никогда не лезла в политику и ничего в ней не смыслила. Но сегодня увидела и многое поняла… Бабушка Полина говорила: мир погибнет от разжижения мозга. Воцарится хаос, первозданное состояние природы. Люди станут поедать друг друга, как рыбы, и в