Он же, на плечи надев Тритониды-богини изделье,
Плащ пурпурный двойной, застегнул его. Плащ тот Паллада
Выткала в дар для него, когда остов Арго возводила
И научила скамьи для гребцов вымерять по правилу.
Было бы легче тебе устремить на всходящее солнце
Взоры свои, чем в упор смотреть на плаща багрянистость.
Ведь середина его отливала ярким багрянцем,
Темно-пурпурными были края, и вдоль каждого края
Были картины разбросаны, тканные с дивным искусством.
Зевсу-владыке куют перун. Он почти уже кончен
В блеске своем — одного лишь луча у него не хватает,
И, воздымая железные молоты, ныне киклопы
Луч тот куют — всепалящего пламени дымную струйку.
Было там двое сынов Антионы, Асоповой дщери,
Зет с Амфионом…320 От них недалеко, пока что без башен,
Фивы стояли — им только еще основание клали братья.
Зет подхватил вершину утеса на плечи
И потащил, как тащат мужи, напрягши все силы.
Большая глыба за ним сама собою катилась.
А невдали Киферея была пышнокудрая дивно
Выткана, с легким Ареса щитом. От плеча и до локтя
Левого, грудь обнажая, хитон у нее распустился.
А со щита глядел ей в лицо точь-в-точь повторенный
Образ ее, отраженный лощеной блистающей медью.
Выгон там был травянистый для стад. На нем телебои321
Битву за стадо вели с сыновьями Электриона,
Те — защищая себя, а тафийцы-добычники — мысля
Все же немногих они пастухов числом одолели.
И колесницы там две состязавшихся вытканы были.
Той, что неслась впереди, управлял Пелоп, сотрясая
Вожжи, а место бойца Гипподамия в ней занимала,
Правил другою Миртил, она вдогонку летела,
В ней Эномай уже руку занес, копье направляя, —
Но с колесницы упал, ибо ось подломилась в ступице,
Прежде чем в спину Пелопа успел он вонзить наконечник.322
Выткан там был и Феб Аполлон, стрелами разящий;
Ибо Латону посмел за одежду схватить он, рожденный
Дивной Эларой, но Геей взращенный и снова рожденный.
Также и Фрикс был миниец — как будто и вправду барана
Слушал он, тот же и впрямь словно только что вымолвил слово.
Глядя на них, ты бы смолк и в душе своей обманулся,
Мня, что разумные речи от них возможно услышать.
В этой надежде на них неотрывно смотрел бы ты долго!
Вот был подарок каков Тритониды, богини Афины.
Было в руке у Язона копье, ему Аталанта324
Гостя приветливо встретив, с которым в дорогу пуститься
Ей бы хотелось, но он удержал от этого деву,
Ибо боялся, что ради любви к ней начнутся раздоры.
К городу в путь он пошел, со звездою сияющей схожий,
На каковую, когда она всходит над домом, взирают
Девы, замкнувшись в своей возведенной недавно светлице;
Взор им чарует она, среди темного неба ночного
Дивно сверкая. Но рада звезде и юница, тоскуя
По жениху, что вдали среди чуждых людей пребывает
Этой подобный звезде, шел герой по дороге ко граду.
После того как вступили они в городские ворота,
Жены-гражданки, вослед им идя, с одобреньем шумели,
Радуясь гостю. А он, глаза уставивши в землю,
Шел неуклонно, пока не достиг Гипсипилы чертогов
Пышных. Лишь он показался, пред ним распахнули служанки
Тотчас же створы дверей, что друг к другу прилажены ловко.
Тут Ифиноя сама провела через горницу быстро
Гостя и после его посадила в роскошное кресло
Девичьим щеки ее залились румянцем. Но все же
Хоть и смутилась, ему она ласково вот что сказала:
«Гость мой, почто за стеной городской пребывали так долго
Вы понапрасну? Ведь град не мужчины у нас населяют!
Все они ныне Фракийской земли поселенцами стали
И хлебородные нивы там пашут. Про наше несчастье
Все расскажу откровенно, чтоб стало и вам то известно.
В пору, когда мой родитель Фоант был владыкой народа,
Здешние люди к фракийцам, что насупротив обитают,
Грабить жилища, сюда привозить и дев, и большую
С ними добычу. Так воля сбывалась грозной Киприды,
Что наслала на них безумье, губящее душу.
Стали гнушаться они законных жен и преступно
Гнать из чертогов их вон, чтобы ложе делить невозбранно
С теми, кого они в плен забирали, сражаясь с оружьем.
Жалкие! Долгое время терпели мы это, надеясь,
Что переладят свой разум они наконец. Но несчастье
Шло, удвояясь, вперед. По всем домам в униженье
Так и безбрачные девы, и матери с ними вдовицы —
Все в небрежении полном по городу скорбно скитались,
И ни отец ни на миг о дщери законной не пекся,
Хоть бы и видел воочию он, как жестоко терзает
Мачеха дерзкой рукою ее, ни сыны своей кровной
