Так он сказал. И в душах друзей, прорицанью внимавших,
Радость возврат пробудил и скорбь — Идмонова участь.
И от утесов крутых ложатся тени на нивы,
Ибо к вечернему сумраку в час этот солнце клонится, —
Этой порой, на песок возле кромки седого прибоя
Листьев насыпав, друзья возлегли на высокое ложе
Все по порядку. Пред ними стояли обильные яства,
Сладкие вина, что им наливали кружками щедро
Чашники. Вслед же за тем молодежь болтать вперебивку
Стала о том и о сем, чем себя за вином и на пире
Юноши тешат, когда им чужда дерзкая наглость.
В сердце своем волновался, унылому мужу подобясь.
Ид поглядел на него и промолвил обидное слово:
«Друг Эзонид, что за думы сейчас в душе твоей вьются?
Выскажи их напрямик перед всеми! Иль вдруг накатила,
Душу смиряя, боязнь, что томит людей слабосильных?
Знает пусть ныне копье мое буйное, коим я в битвах
Славу превыше других добываю (ведь меньше мне в помощь
Зевс, чем это копье): не грозит тебе злая погибель,
Тщетным не будет твой труд, пусть даже путь преградит нам
Вот из Арены какого борца получил ты в подмогу!»
Молвил и чашу с вином обеими поднял руками,
Чистое, сладкое пить стал вино, и вином увлажнились
Губы его и брада. На него негодуя, герои все загудели,
Идмон же в лицо ему вот что промолвил:
«Мыслишь, безумец, опасное ты, для себя наипаче!
Уж не вино ли вздувает в груди твоей дерзкое сердце
И побуждает тебя о богах говорить с небреженьем?
Для увещанья другая есть речь, которою можно
Сказ есть такой, что еще до тебя поносили бессмертных
Алоиады,305 с которыми ты нисколько не можешь
Силой равняться. И что ж? Укротили их быстрые стрелы
Сыны Латоны обоих, как ни были оба могучи!»
Так он сказал. Но в ответ рассмеялся сын Афареев,
Искоса глянул и с речью обидной к нему обратился:
«Ну-ка, на свой пророческий дар полагаясь, скажи мне,
Уж не такую ль и мне бессмертные гибель готовят,
Коей отец твой сгубил Алоэя сынов. Но придумай,
Будешь ты в том уличен, что твое предсказанье впустую!»
Так он ярился, бранясь, и у них затянулась бы ссора,
Если бы спорящих их и товарищи окриком громким
И Эзонид не сдержал. Орфей же левой рукою
Поднял кифару свою и силу испробовал песни.
Пел он о том, как когда-то и суша, и небо, и море,
Раньше друг с другом в одну перемешаны будучи форму,
В гибельной распре затем отделились одно от другого
И средь эфира свое неизменное заняли место
Пел он, как горы взнеслись, как громко шумящие реки
С нимфами вместе возникли, а также и всякие гады.
Пел и о том, как сперва Офион и с ним Евринома
Океанида над снежным Олимпом владыками были,
Как, побежденный насильем, он отдал почетное место
Крону, и Рее — она, и как в глубь Океана низверглись.
Те ж средь Титанов, блаженных богов, лишь дотоле царили
Зевс пока не возрос, пока, по-младенчески мысля,
Жил он в Диктейской пещере, киклопы ж, земли порожденье,
Громом и молнией, коими множится Зевсова слава.306
Спел, и умолкнуть формингу заставил и дивный свой голос.
Но хоть и смолк он, по-прежнему голову долу склоняли
Спутники все, напрягши свой слух, пребывая в безмолвном
Очарованье. Так внедрилось в них обаяние песни!
Следом за тем, невдолге, растворив возлиянье для Зевса,
Стали, как должно, его проливать на алтарь, где горели
Жертв языки, а потом опочили в сумраке ночи.
Только лишь ясные очи сверкающей Эос взглянули
Мыс ударять стал прибой волнуемой ветром пучины,
Тифис восстал ото сна и тотчас товарищей начал
Он побуждать, чтоб взошли на корабь и наладили весла.
Страшно Пагасский залив загудел, и Арго пелионский
Воплем ответил ему, поспешая в дорогу пуститься, —
Ибо священный брус из додонского дуба307 Афина
Вделала в судно свое, в середину самую днища.
Сразу один за другим на палубу всходят герои:
Как жеребьевка решила, назначив каждому место,
Посередине Анкей и Геракла могучая сила
Сели. А рядом с Гераклом дубина лежала, и гнулось
Днище ладьи под пятою его… Втащили причалы,
Стали на волны вино возливать. Язон со слезами
Очи свои от родимой земли оторвал. А герои
Словно как юноши те, что Фебу в честь хороводы
Или в Пифоне ведут, иль в Ортигии, иль над Йеменом,308
