Он же, о землю руками двумя и грудью опершись.
Жадно припал к разбитой скале и, пока не насытил
Жажду глубокого чрева, все пил и пил, словно телка».
Молвила Эгла. Они же туда, где желанный указан
Как муравьев-трудолюбцев толпа вкруг ямины тесной
Не преставая снует, или словно как мухи над медом,
Хоть и ничтожная капля пролита, жаждут все вместе
К ней ненасытной толпой проникнуть, так точно минийцы
Всей толпой вкруг ключа у скалы желанной кружились.
Тут из героев один, уста увлажнивши, промолвил
Радостный: «Хоть и вдали находясь, товарищей все же
Вызволил наш Геракл, умиравших от жажды. О, если б
Молвил. Затем чередой, что к делу тому был пригоден,
Все разбрелись, кто туда, кто сюда, на разведку поспешно.
Ибо Геракла следы замести уже ветры успели, —
Все их песком занесло… Пустились чада Борея
В путь, доверяя крылам; на ног быстроту полагаясь,
Следом Евфем поспешил; пошел и Линкей, чтобы очи
Зоркие вдаль устремлять. И Канф пошел с ними пятым:
Воля богов и доблесть души подвигла героя
В этот пуститься путь, чтоб узнать от Геракла наверно,
Канфа желанье о друге своем все подробно разведать.
Друг же его, что воздвиг у мизийцев город преславный,
В мыслях о том, как вернуться домой, в скитанья пустился,
Чтобы Арго отыскать, но едва к приморским халибам
В край их пришел, как сразу его судьба и сломила.
В память о нем курган под тополем стройным насыпан
На берегу, у моря совсем. А Геракла как будто
Издали видел Линкей одного средь земли необъятной, —
Видел он так, как те люди, что в день новолуния месяц
И, воротясь, он поведал друзьям, что вряд ли Геракла
Сможет настигнуть в пути разведчик другой. Воротились
Следом за ним и проворный Евфем, и фракийца Борея
Чада, поисков труд совершив понапрасну тяжелый.
Канф, ты жертвою стал лютых Кер в пределах Ливийских!
С пасшимся встретился стадом; вослед ему шел управитель:
Он, защищая своих овец, когда ты попытался
Их для друзей, терпевших нужду, увести, преогромный
Камень метнул и тебя поразил, ибо не был он слабым, —
Акакаллиды, Миносом рожденной и им поселенной
В Ливии после того, как она от бессмертного бога
Плод понесла; здесь сына она родила Аполлону,
Все именуют его Гарамантом444 и Амфитемисом.
Амфитемис сочетался в любви с тритонидскою нимфой,
Что родила Насамона445 ему с могучим Кафавром,
Канфа убившим, когда тот при стаде застал его овчем.
Но и Кафавр не ушел от руки тяжелой минийцев,
Только лишь стал проступок его известен. А Канфа,
Горько скорбя, и овечьи стада к кораблю отогнали.
Там же и в тот же день и Мопса настиг Ампикида
Злобный рок, и уйти не помог от участи горькой
Дар прорицанья ему, ибо нет от смерти спасенья.
Змей средь песков приютился, от жара полудня скрываясь,
Тех, кто не трогал его, и он, ленивый, не трогал,
И не бросался вослед от него бегущим в испуге.
Но если черный яд в существо впускал он живое,
То для любого из тех, кто питаем земли плодородьем,
Хоть бы и сам Пэан,446 если можно сказать это прямо,
Стал бы того врачевать, кого змей зубами коснулся.
Ведь богоравный когда пролетал над Ливийской землею
Евримедонт-Персей447 (так его называла Даная),
Дабы Горгоны главу, что отсек он, владыке доставить,
Сколько черной крови ни скатилось капель на землю,
Все до одной превратились они в тех гадов свирепых.
Мопс наступил на хребет у хвоста одному из тех гадов,
Левой ноги ступню вынося вперед, — и от боли
Раня укусами плоть. Ужаснулась Медея, служанки
В трепет пришли. А Мопс кровавую рану ощупал
Смелой рукой, ибо рана пока что не слишком терзала.
Бедный! Под кожу проник уже яд, разрушающий члены,
И чрез мгновенье глубокая тьма ему взоры застлала.
Сразу же он, склонив на песок отягченные члены,
Полный бессилия, стал холодеть. Друзья собралися
Вкруг и герой Эзонид, пораженные страшной бедою.
Даже на краткое время почивший не мог оставаться
Начало гнить и волосы падать с тлеющей кожи.
Медные взяв лопаты, глубокую стали минийцы
Наскоро рыть могилу; затем и герои и девы
Волосы начали рвать на себе, рыдая над другом,
Жалкою смертью погибшим, и трижды с оружьем вкруг тела
Все обошли, и почтив его так, прикрыли землею.
Вот на корабль вступили они, когда в сторону моря
Южный ветер подул, и отыскивать принялись выход
Из Тритониды в простор; но, не зная верной дороги,
Как, извиваясь, ползет путем извилистым змейка,
