не думать… как всегда, Ракким все испортил.

— Я тебе не кажусь… другим? — Он приподнялся на локте.

— Что ты имеешь в виду?

— Точно не знаю. Просто другим.

— В последнее время ты стал более игривым. Веселым. Не таким серьезным, как обычно. Мне это нравится. — Она провела пальцами по шрамам на его груди. Поцеловала самый большой. Бледный толстый узел. След от ножа Дарвина. На самом деле, окажись лезвие на одну восьмую дюйма дальше, удар бы вышел смертельным, но ассасин хотел растянуть забаву. Еще раз поцеловав рубец, Сара посмотрела ему прямо в глаза. — Ты стал лучше меня любить. — Она насмешливо прищурилась. — Всегда был чудесным любовником, а сейчас превратился в настоящего маньяка. — Женщина рассмеялась, увидев, как изменилось его лицо. — Ты стал ненасытным. — Она снова поцеловала его. — Если хочешь знать, мне очень приятно чувствовать это. Я боялась, что после рождения Майкла… ты потеряешь интерес к…

— Сегодня вечером я убил двоих.

Сара чуть отстранилась от Раккима.

— Уверена, они пытались убить тебя.

Бывший фидаин кивнул.

— Значит, они сами сделали выбор. — Она опять приникла к нему. — Как это случилось?

— Да, они сделали выбор. Так я и сказал.

Сара накрыла себя и его простыней, охладив тела приятным дуновением.

— Конечно сделали. — Она зевнула. — Ты чем-то встревожен?

— Нет.

После схватки с Дарвином Ракким проходил полное медицинское обследование раз в полгода. Врачи в один голос твердили, как ему повезло, а выздоровление считали сродни чуду. Любому другому фидаину полагалось умереть в той же заброшенной церкви в Нью-Фаллудже. Истечь кровью от сотен порезов или погрузиться в кому. Но они продолжали сражаться, колоть, резать, рубить, покрытые кровью друг друга. Дарвин, бледный, с крысиным лицом, хоть и болтал без умолку, но его руки, эти прекрасные руки, с длинными, словно у пианиста-виртуоза, пальцами, двигались быстрее рук противника. Тем не менее в заброшенной церкви умер именно он. Клинок Раккима влетел в его открытый рот, оборвав поток насмешек и перерезав мозговой ствол. Дарвина не стало, но иногда глубокой ночью, когда Сара мирно спала рядом… бывший фидаин поднимал руки к глазам и не узнавал их. Временами, сомкнув веки, он видел перед собой ассасина, ощущал на себе его высокомерный злобный взгляд, слышал разносившийся по церкви голос: «Не умирай. Еще рано… Ну же, разве ты не хочешь еще немного развлечься?» Да, Дарвин всего лишь развлекался. Пока Ракким не убил его. Бывший фидаин до сих пор не мог сказать с уверенностью, кто из них тогда выглядел более удивленным.

Видеть мертвых, закрывая глаза, слышать голоса убитых им людей ему доводилось не впервые. Человек, забирая жизнь другого, на мгновение становится богом, а раз так, ему временами приходится нести непосильное бремя общения с духами. В случае с Дарвином все обстояло иначе. У воина-тени Раккима Эппса появилась еще одна тень. Сегодня в Зоне он лишил жизни двоих. Тренированных мужчин, перекрывших самое узкое место в переулке. Бывший фидаин мог бы сделать несколько асимметричных ложных выпадов, попытаться заставить их сдвинуться с места, но он просто взял и убил, даже не сбившись с шага. Убил машинально, сам не поняв, как у него получилось, точно смахнул с лица паутину.

— Я хочу забеременеть, когда ты вернешься из пояса. — Сара сжала ладонями его лицо. — Обещай мне.

Гарантия, равносильная клятве остаться в живых. Оба это понимали.

— Обещаю. — Ракким прижал ее к груди. — Как ты узнала про Джона Санти?

Она зевнула.

— Ты имеешь в виду, как я узнала, что ты солгал своему командиру?

— Все-таки ты для меня слишком умна.

— Я знаю.

Сара свернулась калачиком, прижавшись к нему.

— Рыжебородый сказал. Понятия не имею, как он об этом проведал. — У нее напряглись соски. — Это случилось после того, как ты попросил моей руки. Тогда он мне это и выложил. — Она захихикала, и ее соски приятно защекотали грудь Раккима. — Он заявил, что фидаин, нарушивший присягу, совершает тяжкое преступление. А потом спросил, можно ли считать такого человека достойным мужем.

Ракким перекатил ее на себя.

— Я ему сказала… сказала ему, что у тебя, вероятно, были веские причины так поступить… — Оседлав его, она принялась тихонько раскачиваться. — А еще сказала, что мужчину, который способен самостоятельно принимать решения, невзирая на законы и традиции, я считаю самым достойным того, чтобы он стал моим мужем. — Сара прикусила губу, выгнула спину, однако продолжала смотреть ему прямо в глаза. — А еще сказала: «Дядя, если бы ты сам не пришел к такому же выводу, то сдал бы его командованию фидаинов, чтобы тебя потом тоже не назвали изменником».

Ракким застонал, закричал, но вскоре замерли любые звуки.

Она прижалась к нему всем липким от пота телом, подождала, пока у обоих не выровняется дыхание.

— А почему ты… почему ты сказал, что Санти умер?

Ракким все еще находился в ней, ощущая ее пульс как свой собственный.

— Этот человек нарушил клятву, — напомнила Сара. — Что заставило тебя нарушить твою?

Он вспомнил их последнюю встречу с Мозби. Тот спал чутко, но недостаточно. Открыл глаза, лишь почувствовав приставленный к горлу нож, однако даже не попытался сопротивляться. Дезертир сам имел подготовку воина-тени и мгновенно понял, каким мастерством нужно обладать, чтобы так незаметно подкрасться к нему. Он только глубоко вздохнул, словно выпустил весь страх стайкой белых голубей. Глядя на него, Ракким понял, что сам никогда не испытывал такого спокойствия, как этот, почти уже мертвый человек. «Давай, — прошептал Мозби едва слышно, стараясь не разбудить спящую рядом женщину. — Делай, что должен, и уходи».

— Рикки! Почему ты солгал ради него?

— Когда я получил приказ найти его, мы с тобой еще не жили вместе и у меня не было ни малейшей надежды, что это когда-нибудь случится. Он так смотрел на жену перед тем, как умереть… Я никогда не видел настолько любящего человека.

Сара сжала его, окружив своим теплом.

— Мозби… был единственным человеком, которому я завидовал.

Муэдзин призвал правоверных на предрассветный намаз. Ракким с генералом Киддом омыли ноги и руки чистым светло-коричневым песком. Его доставляли из Сомали, родины командира фидаинов, где очищение землей считалось приемлемым из-за засушливого климата. Облачившись в белые халаты, они вместе с остальными мужчинами быстро вошли в мечеть, где тишину нарушало только шарканье босых ног по прохладным каменным плитам.

Прошло три года с тех пор, как Ракким сопровождал генерала в храм, и ему очень не хватало подобного общения. Не хватало совместных трапез с его семьей после молитвы, не хватало отеческих бесед в неформальной обстановке. Ракким, в семь лет потерявший родного отца, именно у Кидда научился строгому, но полному любви отношению к детям, терпеливости в наставлениях и позже всегда старался вести себя соответствующим образом. Решив исчезнуть после смерти Рыжебородого, он не оборвал контакта с командиром фидаинов, продолжал тайно навещать его, а также обменивался с ним неофициальной информацией. Сегодня, ввиду скорого отбытия на территорию пояса, Ракким счел нужным еще раз, возможно последний, совершить намаз в обществе генерала.

Он опустился на колени и смежил веки. Проповедь имама рокотала далеким прибоем. В тесноте