офицеры приняли на «ура». Все трудились, не покладая рук. Цистерну смонтировали на горе, от неё протащили трубу и вварили соски для душа. В трубу, которую вварил ещё Гузов, вмонтировали форсунку. Попробовали, вода грелась хорошо. Кто-то из технарей притащил ещё одну цистерну, её оборудовали под холодную воду. Начальник продовольственной службы предложил полевые кухни.

— Котлы у них пулями пробиты, щи варить в них нельзя, а вот камни самый раз.

Стройматериалов не хватало. Василий не знал, как укрепить вырытые в горе стены, и из чего сделать полки. Но к вечеру помог случай. Солдаты копошились, разгружая уголь и дрова, привезённые из Термеза. Бурцев подошёл к куче дров посмотреть, можно ли что-нибудь использовать для бани. Увидев, что ничего путного нет, он разочарованный ушел. На горке, недалеко от машин стоял командир полка и разговаривал с каким-то офицером. Лужин взмахом руки позвал Бурцева к себе.

— Познакомьтесь, это заместитель командира по тылу, — сказал Лужин. — А это наш новый комбат.

Офицеры пожали друг другу руки.

— Как стройка? Скоро пригласишь мыться? — Миронов, ты пока в Союзе был, он уже почти баню построил. Твою работу выполняет.

— Застопорилась стройка, нужны доски, цемент, — сказал Бурцев.

— Ты знаешь, я тебе кажется, помогу.

— Видишь, машина с угольком стоит и не разгружается? А знаешь, чего она не разгружается? Ночи ждут. Там под углём Миронов, наверняка, водку спрятал: ящики заложил досками, а сверху уголёк. Машину разгрузишь, водку и доски заберешь себе. Поедете к военным строителям и всё за водку выменяете.

— Товарищ подполковник, никакой там водки нет. Это просто людей не было разгрузить, — заныл Миронов.

— Ты чего меня, Миронов, за мальчишку держишь? В полку больше тысячи едоков, а у тебя некем машину разгрузить. Кинь клич прапорам, что у тебя там водка, они тебе эту машину на руках унесут. Если хоть ящик оттуда возьмешь или будешь комбату мешать, создам комиссию, составлю акт о конфискации и материалы в прокуратуру. Сядешь, Миронов, за контрабанду спиртного. Так и быть, возьму на полк это «ЧП». Может, наконец, полк избавится от пьяницы. Куда мне вас прикажете деть: солдаты завшивели, кормишь похлёбкой да хлебом, на блокпостах солдаты болтушку из муки едят, кожа да кости. Вчера из первого батальона одного солдата отвезли в госпиталь. Дистрофия! Ты слышал, майор, о таком диагнозе? А ты Миронов, водку с начпродом жрёшь. Мало, что старослужащие им кушать не дают, так и давать-то нечего: полмешка муки на блокпост и всё. Вы с завскладом тайком афганцам продаете. Я до вас доберусь, Миронов, и вы небо в клеточку увидите. Втроём сядете, за групповую больше дают.

Миронов стоял навытяжку, и нижняя губа его задёргалась, под правым глазом появился тик.

— Что, задёргался. Я ждал твоего приезда. Где хотите, берите на дивизионных или на армейских складах, выкладывайте свои деньги, как продавали, так и возвращайте. Через неделю все блокпосты объеду лично, и столовую возьму на личный контроль. Неделю вашей троице даю. Не исполните, через неделю будем разговаривать в прокуратуре. Сколько ящиков привез?

— Десять.

— Деньги откуда взял на такое количество водки? Это же двести бутылок. С ума сойти можно. Куда она только лезет или обогащаетесь?

— Стеклотару завёз, банки из-под борщей, огурцов, помидоров, — ответил Миронов.

— Погоди, погоди, ну и проныра ты. Месяц назад, кто мне акт подсунул о списании на бой стеклотары? Выходит, стеклотара целая. Коль имущество полка, следовательно, водка полковая. Бурцев, возьмешь командира роты, желательно Карпенко. Он самый старый тут служака, всё знает. Поедете к военным строителям и все, что для строительства бани необходимо выменяете. Для начала я даю три ящика, думаю, хватит. Остальную водку, вон в тот кунг, там начальник штаба секретные бумаги держит — под охрану часового. Передай начальнику штаба, отпускать лично с моего разрешения, и только на нужды полка. Здесь, в Афганистане — это самая твёрдая валюта.

За три ящика водки военные строители выдали Бурцеву все необходимые материалы. Даже помогли и специалистами. Баня получилась на славу. В ней была парилка и просторный помывочный зал, а для командования полка небольшой бассейн и комната отдыха. Вскоре из дивизии пришла вошегубка. «Прожарили» одежду, матрасы, подушки. Борьба со вшами закончилась.

Теперь Бурцева в полку все зауважали. Не прошло и месяца, как он влился в новый коллектив. Боевых действий не было и ему казалось, что так и пройдут два года. Но вот однажды командир полка вызвал на совещание комбатов.

— Пришёл приказ, — начал он, — идём в рейд, что-то долго мы засиделись в палатках. Местность гористая. Много пещер, там засели душманы. По данным разведки где-то в пещерах у них база. Эту базу мы и должны ликвидировать. Плохо то, что технику применить почти невозможно, сплошные горы и ущелья.

Затем командир поставил задачу каждому комбату. После совещания все стали расходиться.

— Бурцев, останьтесь, — произнес командир полка. Все вышли, Бурцев продолжал стоять.

— Садись, — начал командир. — Ты в Афганистане без году неделя, пороху не нюхал, поэтому не хорохорься и без надобности никуда не лезь. Кланяйся, не стесняйся. Будешь лезть, куда не попадя — убьют. Не бойся прослыть трусом — это не трусость, а самосохранение. Тут Родины нет. «За мной, за Родину» — кричать не надо. Родина у нас с тобой, там, а тут, Бог знает что, какой-то интернациональный долг?! Только вот почему я им оказался должен и сколько — так и не усёк.

Подготовка к рейду шла полным ходом. Начальники штабов батальонов с начальником штаба полка сверяли свои карты. Переделывались, уточнялись и изменялись ранее поставленные задачи. Снаряжались магазины, пулеметные ленты, загружались боеприпасы, продовольствие, шла выверка прицелов.

Бурцев первый раз готовил людей к бою. Раньше он готовил их на учения: тогда было совсем другое ощущение, другая ответственность. А этот бой для кого-то из них, стоящих в строю, может оказаться последним. От того, как метко будет бить их оружие, хватит ли им боеприпасов, как они будут подготовлены — зависит их жизнь.

— Почему так жестоко устроена жизнь, думал он. Вот стоит молодой парень, разговаривает с друзьями, улыбается, курит, дома ждёт его мама и девушка, а завтра его уже нет. Кому это нужно? Из-за амбиций политиков, сидящих в Кремле, которым и Афганистан по большому счету не нужен — (они и на карте его не сразу найдут) — гибнут молодые жизни. Они рождены для создания блага своей страны, семьи, для создания нормальных условий жизни старикам, детям, женщинам. Эти парни гибнут, не защищая свою землю, а ради какого-то нищего горного государства, общество которого, даже не общество, а его верхушка, не смогло найти между собой согласие, устроив между собой бойню. А эти кремлёвские мечтатели, которые захватили одну шестую часть суши планеты, не в состоянии у себя навести порядок, посылают этих мальчишек на смерть. У себя обрекли народ на нищету, зато тратят огромные ресурсы на ненужную войну. Зачем это всё?

Колонна бронетехники вытянулась вдоль дороги. Она остановилась, хотя хвост её ещё стоял на территории полка. Бурцев вывел свой батальон и сейчас шел по дороге, проверяя, вся ли техника вышла. Убедившись, что все на месте, он пошёл назад в голову колонны. Вдруг впереди услышал взрыв, затем увидел столб чёрного дыма. Там на обочине, возле спирали из колючей проволоки ещё висело чёрное облако. Когда рассеялся дым, он увидел рядом с воронкой тело солдата. Одна нога его валялась в стороне. Вокруг тела была кровавая лужа, вперемешку с грязью. К нему побежали солдаты.

— Назад! — он услышал команду командира первого батальона. — Там мины!

Минное поле, созданное войсками для защиты от нападения душманов, стало гибелью своего же солдата.

— Сапёров в голову колонны! — пронеслось по цепи.

Пока прибыли сапёры, пока разминировали, прошло много времени. Наконец достали солдата.