сбавлял ход, проезжая по обычным грунтовым ухабам. Белое облако пыли поднималось вверх, садясь на плечи и лица прохожих. Наконец они выехали из города. К расположению воинских частей дорога была выровнена грейдером, и ехать стало легче. На обочине, метрах в восьмидесяти от дороги, со стороны города виднелась спираль из колючей проволоки.

— Там мины, — указал рукой на спираль майор. — Наши заминировали.

— А зачем?

— Чтобы на машины «духи» не нападали. Правда, днём спокойно, а как стемнеет, так и начинают автоматами стучать. Днём милые граждане, пойди разберись, кто.

Внутри спирали Бурцев увидел штук пять овец. Они, видно, лежали давно. Тела их были вздутыми, и над ними кружился рой мух. Их было так много, что издалека они выглядели как какой-то движущийся шар.

— А овцы как туда попали? — спросил Бурцев.

— Пастухи овец пасут, а овца, она ж не соображает, забежит на мины и готова. Туда не только овцы, и пастухи попадают. Побежит овцу выгонять и сам там останется.

Василий поглядел вокруг. Сколько видел глаз, кругом была выжженная солнцем серо-желтая земля.

— А где ж они их тут пасут? Ни одного клочка зелёной травы не видать.

— А Бог их знает, овца находит что-то.

Дорога проходила мимо свалки. Её организовали воинские части, разместившиеся невдалеке. Бурцев увидел армейский грузовик. Несколько афганцев сгребали с него мусор. Они копошились, перебирали его, загружали мешки пустыми консервными банками и другим, по их мнению, ценным добром. Другие, загрузив мешки в тачки, двигались в город. Наконец проехали дурно пахнущую свалку. Метров через пятьсот уперлись в КПП. Из будки выскочил солдат с перекинутым через плечо автоматом. Он подбежал к шлагбауму и поднял его. Проехав ещё метров двести, машина остановилась. Бурцев взял чемодан и стал его вытаскивать.

— Да оставь ты его, солдат занесет в мою палатку, — сказал майор, — пойдём, представлю командиру полка.

Палатки размещались длинными рядами. Рядом стояло несколько отдельных палаток, они расположились квадратом под маскировочными сетями, затянутыми на высоких шестах. Квадрат перед палатками тоже был под тенью сетей. Из рядом стоящей водовозки солдат поливал этот квадрат водой. Мелкие струйки воды, вырвавшись из шланга, капельками падали на песок, прибивая пыль, и вскоре квадрат весь был сырым. Испаряющая от него влага и тень от маскировочных сетей создавали ощущение летнего сада.

— Вот наш командир полка, — обернувшись к Бурцеву, сказал майор.

Возле палатки стоял уже не молодой подполковник, невысокого роста и плотного телосложения. В руках он держал головной убор, вытирая платком лысину. Бурцев подошёл к нему, приложил руку к головному убору, представился. Тот подал руку, поздоровался: — «Лужин Николай Николаевич, командир полка, — и пошутил, — ограниченного». Заулыбался.

— Позвольте узнать, почему «ограниченного»? — Тоже улыбнулся ему в ответ Бурцев.

— А так нас правительство окрестило. Ограниченный контингент войск в Афганистане. Может они и правы, хрен их знает. Разве нормальный тут выживет. Только ограниченный, наверняка, и сможет. Как имя отчество ваше?

— Василий Петрович.

— Ну что ж, Василий Петрович, заходи в палатку. Тут мой кабинет, моя спальня и едальня. Присаживайся, — он указал рукой на ряд стульев. Столы в палатке размещались друг к другу буквой «Т». За стулом командира стояла солдатская кровать. Бурцев медленным взглядом обвёл палатку.

— Чего так смотришь, Василий Петрович, быт непривычный? Ничего, пообвыкнешь.

Лужин вёл разговор медленно, словно вытягивая каждое слово. По всему было видно, что этот человек не любил спешки, и делал всё основательно. Вначале расспросил, как дела в Союзе, хотя прекрасно знал, какие там дела. Потом об учёбе, о службе, о личных интересах и только вскользь спросил:

— Почему холост?

— Развёлся, а жениться не успел.

Больше Лужин о личной жизни не спрашивал. Затем стал знакомить Бурцева с особенностями жизни в Афганистане.

— Батальон полностью находится здесь, вторая линия палаток. С одной стороны хорошо — все на глазах, все при тебе. Другие батальоны по блокпостам разбросаны. Охраняют дорогу на Союз в зоне ответственности полка. Зато с другой стороны плохо. Больше всех бегает по горам, душманов гоняет. Так что в рейдах набегаешься, навоюешься, вдоволь. Потом добавил:

— Ничего, что я на ты?

— Я думаю так проще, тут война. Знаете, я уже привык. Когда командир обращается на ты, значит, не будет ругать.

— Вот и хорошо, устраивайся, принимай батальон и отпускай вояку домой, он израненный весь. Наползался по горам на десять лет вперёд.

Приём батальона Бурцев начал с построения личного состава, ознакомился с каждым офицером и прапорщиком. Каждого спросил: откуда прибыл, сколько в должности и в Афганистане, состав семьи и где находится семья в данный момент. Всё аккуратно записывал в толстую тетрадь. В ходе осмотра он обнаружил, что все были немытыми, на многих было грязное бельё, и почти у всех были вши. Все солдаты жаловались на отсутствие чистого белья и бани. Собрав отдельно командиров рот и своих заместителей, он спросил:

— Почему так плохо, почему солдаты все вшивые?

Ответил капитан Карпенко, самый бывалый из ротных:

— Во-первых, солдаты в рейдах по кишлакам лазят, душманов ищут, заодно и их тряпьё трясут. Знаете, за всеми не уследишь. Некоторые, так и норовят чего-нибудь себе в мешок засунуть. А там же все кишит вшами. А во-вторых, бани не было уже три месяца, товарищ майор. Раньше хоть раз в месяц приезжал с дивизии помывочный пункт. Разворачивали душевые, вошегубка приезжала, а сейчас ничего нет. Говорили зампотылу, а он только руками разводит. Хотели полковую баню построить, да что-то заглохло.

После смотра Бурцев пошёл к командиру полка.

— Ну, как на новом месте? Как идет приём батальона? — спросил Лужин.

— Плохи дела, товарищ подполковник, батальон весь во вшах, жалуются люди, бани уже три месяца не было.

— Да знаю я, у меня весь полк завшивел. Звонил в дивизию, что-то у них там сломалось, не могут прислать вошегубку с баней.

— Давайте свою построим. Хоть самую примитивную. На горе поставим емкость, а внизу соски. Хотя бы летний душ, и то уже хорошо.

— Гузов появился, — засмеялся Лужин.

— А кто такой Гузов?

— Гузов — хороший человек, бывший зам по тылу. Тоже баню мечтал построить. Где-то в автопарке и цистерна лежит. Девятикубовку от летунов привёз, с топливозаправщиков, что ли. Нишу в горе вырыл, говорил, три стены уже есть, а бочку планировал, как ты, на горе поставить. Трубу вовнутрь вварил, чтобы соляркой воду греть. Да ты у начвеща спроси, он все покажет.

— А чего же баню не построили?

— Гузов заболел, уехал в Союз — туберкулёз нашли. У меня дел не в проворот, некогда баней заниматься. А вместо Гузова приехал пьяница, пять месяцев как в полку. Ему не до бани — не просыхает. Сюда и таких ссылают.

— Вы дайте команду зам по тылу, чтобы отдал все причиндалы, а я своими людьми построю.

— Да он далёк от этого! Он даже не знает, где она лежит. К тому же он в Союз уехал за углём и дровами. Кашу не на чем варить. Я прикажу начальнику вещевой службы. Вот вы вместе и кумекайте.

Приняв батальон, Бурцев приступил к строительству бани. Идею строительства бани в батальоне все