Дома он отдал Китти кофе и еще раз извинился за бардак в доме.

Но Китти сияла от счастья:

— Как-то в Иране я жила три недели в палатке. А в Эфиопии дома вообще делают не поймешь из чего, из останков животных. Ты же не знаешь, какая я великая путешественница. Когда с кино было покончено, я со скуки начала таскать своего третьего мужа по всему свету. Пожить в твоей спальне не такое уж захватывающее приключение. Нас только одно интересует — меня и Люсию, — где твоя знаменитая кошка?

Алекс сел напротив и посмотрел на нее сквозь очки:

— Это какая-то фантасмагория, чудо из чудес, что ты здесь сидишь. Просто слов не нахожу. Что ты именно здесь. На этом самом месте.

Китти подтянула ноги к себе на кресло и покачала головой:

— Что за фантасмагория? Смотри на меня, как на свою бабушку, которая приехала к тебе погостить. И пожалуйста, не увиливай от ответа: где твоя иудейская кошка? Ты мне в такси все уши о ней прожужжал. — Она кивнула на Люсию, которая трепала у кофейного столика тряпичную мышку Грейс: — Вдруг извечные соперницы наконец поладят? Инь и ян найдут общий язык? И тогда…

В этот момент в коридоре зазвонил телефон, и Китти решительным жестом выпроводила Алекса из спальни.

Голос Адама в трубке звучал так, словно они не виделись целую вечность:

— Алекс! Вернулся! И вовремя. Сегодня встречаемся за ланчем. Джозеф заедет за тобой по пути из офиса.

— Что? Джозеф? Нет, Адамчик, никак не могу. Извини, но очень занят. Я совершенно… Слушай, давай я тебе перезвоню попозже?

В ухо Алексу ударили три резких щелчка — это Адам в раздражении постучал трубкой по столу.

— Алло? Мистер Вчерась-из-Америки? Нет, перезвонить попозже не получится. Встречаемся за ланчем. Обмен мнениями по животрепещущим проблемам. Я его устраиваю, и все наши там будут. Включая Грейс — заберешь ее, мы с ней по горло сыты друг другом. Все равно сейчас уже ничего не переиграть — Джозеф будет у тебя с минуты на минуту…

— Нет, Адамчик, послушай, правда не могу… все так не вовремя… мне надо… ладно, в любом случае, когда увидишь Эстер… — Алекса вдруг осенило, что он впервые после приземления о ней вспомнил.

— Она кемарит дома. Дай ей поспать. Приходи на ланч.

— Слушай, тут кое-что случилось. Мне надо с тобой поговорить…

— Ты и так говоришь.

— С глазу на глаз.

— Тогда приезжай на этот долбаный ланч!

И в трубке послышались унизительные для Алекса гудки.

Когда он появился на пороге спальни, Китти смущенно промолвила:

— Иди, конечно. Встреться с друзьями. Я так устала от смены часовых поясов, что вот-вот попрошу у тебя прощения и засну. Пожалуйста, иди, иди. Возьми Люсию — она сама не своя до прогулок. Ужасная непоседа.

Рассыпаясь в извинениях, Алекс взялся рукой за перила лестницы, а Китти начала подниматься по ступенькам. Люсия запрыгала было за ней, но Алекс подхватил ее поперек туловища, прижал к груди и одной рукой прикрыл пасть.

— И вот еще. Будь с ней построже, а то она тебя ни во что ставить не будет. Ее поводок висит на перилах.

Дверной звонок, с подсевшей батарейкой, сдавленно просвистел.

— Чей это песик? — спросил Джозеф. На нем был серый костюм, длинное черное пальто, в руке — черный портфель. Волосы зачесаны назад, гладко выбрит. Ни дать ни взять владелец похоронного бюро.

— Мой. — Алекс отвязал поводок. — Почувствовал, что самое время. Для песика.

Джозеф закрыл за ними дверь.

— Интересная мысль. Рад видеть вас обоих. Как его зовут?

— Эндельман.

— Миленько.

Джозеф прошел вперед и открыл входные ворота.

— Вперед, Эндельман! Пойдем с нами, ты такой хороший мальчик.

Они втроем перешли улицу.

— Сюрприз, — как ни в чем не бывало проговорил Джозеф и направился прямо к красавцу «эм-джи». Вставил ключ в замок.

Алекс взял на руки Люсию и прильнул к боковому стеклу, заглядывая внутрь.

— Джозеф, чья это машина?

— Твоя. — Джозеф открыл дверцу. Остановился и посмотрел поверх головы Алекса: — А что это за пожилая женщина у тебя в окне?

— Знаешь… — Алекс замялся, потом махнул рукой Китти, а она помахала Люсии. — Мать моей матери. То есть бабушка. А чья это машина?

— Твоя. Пойдем по второму кругу, или одного хватит?

— Из ремонта? — пробормотал Алекс и отступил от машины, когда Люсия прыгнула на землю и начала обнюхивать колеса.

— Нет, новая. У Адама дар предвидения. Старую он застраховал три недели назад, вместе со мной, у «Хеллера». Ничего не говорил тебе, чтобы ты немного помучился. И обошлась она ему относительно дешево, даже немного денег осталось. У него неплохой деловой нюх для набожного человека. Я сяду за руль, а ты — рядом, а то еще въедешь куда-нибудь с недосыпу. Если не возражаешь, верх опустим. И врубим рэп, хорошо?

Через несколько минут, когда они ехали по самой респектабельной улице Маунтджоя, Алекс проговорил:

— Все это сверху донизу безнравственно. Сама идея страховки. Вещи выходят из строя. Люди умирают. В общем, это язычество. Перед лицом неизбежного люди зачем-то исполняют мистический ритуал страховки.

— Ты не прав, — возразил Джозеф, поворачивая направо. — Потребность в компенсации всегда сопутствует утратам. Получить страховку — грех, но желание ее — испытание веры. Здесь незримо присутствует сам Господь. В этом желании.

— Все равно это лживо, — продолжал упорствовать Алекс.

— В ней есть своя красота, как в твоем здоровье или в женщине. Это не твоя полная собственность, а как бы ссуда, частичное возмещение за вечную нехватку денег.

— Где мы едем? — Алекс все больше выходил из себя, по мере того как звучали иудейские аргументы.

Певец-рэпер объяснял при посредстве стерео, как ему живется в этом мире. Чувствует себя связанным по рукам и ногам. Ну и ладненько.

Алекс надавил ногой на спину Люсии, заставляя ее сесть.

— Что еще за ланч? По какому поводу?

— В русском ресторане в Ист-Энде. Думаю, потому, что несколько дней не виделись. Потому что ты хотел поговорить с одним, а явилось трое. Потому что Адам учит русский язык. Потому что беда не приходит одна. И так далее.

— В следующий раз предупреждайте заранее. А не выдергивайте ни с того ни с сего из дому. Как поживает Бут? — резко спросил Алекс и отвернулся.