русские. Подозреваю, что негры в это заведение прежде не захаживали. Я заказал первое, так один из них чуть не уронил свой борщ, когда меня услышал. Э-э, мы здесь, сюда, о’кей, о’кей, пиво, да? Будешь пиво, Джозеф? Izvinite… da, о’кей, dva butillky peevo, pojalsta… spasibo, spasibo, da. Итак, — он повернулся назад к столу, — у нас все готово ко вторнику?

— Эта машина, Адамчик… — начал Алекс, но не смог сдержать улыбки и замолчал.

Адам пожал плечами:

— Машина и есть машина. Важнее то, что мы собираемся сделать во вторник, и все неплохо складывается, правда, просто классно — все уже организовано, дело только за тобой. Но не будем здесь об этом, просто посидим и выпьем водки. О’кей? Круто?

Алекс подцепил вилкой кусок хлеба в фарфоровой чашке с ободком в виде золотых листиков — такие стояли на всех столах. Откусил немного, а потом поинтересовался, как он называется по-русски.

Адам издал невразумительный горловой звук.

— Зачем ты учишь этот язык? — неприязненно спросил Рубинфайн. — Такой вялый. — Он протянул официанту свою тарелку с супом, из которой не съел ни ложки.

В приливе благодарности Алекс похлопал его по спине:

— Рубинфайн, долгих тебе лет жизни. Вроде я твой должник. Спасибо за организацию… ну, Грин и Дарвик рассказали мне, что, по сути, именно ты все устроил. Рабби Барстон там будет, да?

— Сделал, что в моих силах, — с деланной скромностью промолвил Рубинфайн и откинул голову назад, при этом слегка въехав затылком в стоящий рядом гигантский самовар. — Хотя пришлось поломать голову, потому что его в этот день ждали на одной свадьбе, да и вообще буквально на части разрывают.

Адам всегда считал лишним тратить время на соблюдение этикета. Он поддел ножом для масла немного переливающейся осетровой икры и положил ее себе на язык:

— Вкуснотища! Хорошо, что ты не заморачиваешься по поводу рабби Барстона, то есть вроде и нет для того причин, дело яйца выеденного не стоит… хотя, по правде говоря, больше в Маунтджое и не к кому обратиться, а он — человек передовой, так что насчет женщин вопроса не возникло, и можно ему только за все спасибо сказать.

Джозеф подавил смешок. Алекс, который в это время извлекал Грейс из переноски, вскинул голову:

— Заморачиваться? О чем там можно было заморачиваться?

— Да совершенно не о чем, правда. Ни на минуту не сомневался, что ты примешь все с легким сердцем. Джозеф, позови-ка официанта! Пусть принесет что-нибудь нашей псине, пока она киску не слопала.

Грейс закрутилась вокруг ног Алекса и вытянула одну лапу, намереваясь цапнуть Люсию. Та приподнялась и лизнула Алекса в нос шершавым язычком.

— По-прежнему не врубаюсь. Какие могут быть проблемы с Барстоном?

— А разве Грин?.. Или…

Подошел официант с квадратным подбородком и, кивая на кошку с собакой, начал о чем-то просить Адама по-русски.

— Ooh-litsa, — проворчал Адам, когда официант повернулся на пятках и строевым шагом отправился на кухню. — Это, определенно, значит «улица». Еще он какое-то длинное слово сказал, не понял какое, хотя… Может, зоопарк или зверинец, а здесь не место для…

— Адам, какие все же могут быть проблемы с Барстоном?

— В общем, никаких, — вставил Джозеф, и в его глазах мелькнули озорные искорки. — В воскресенье я заскочил в один подвальчик, на сельский праздник с танцами, и он там был, причем не в первый раз. Поговорили с ним о комедиях Престона Стерджеса, он живо всем интересуется, особенно разным еврейским подтекстом в голливудских фильмах. Здорово во всем рубит, по-моему…

— А что он делал на этих танцах?

Адам вытер рот салфеткой и сказал:

— Знаешь, Ал, что он мне поведал? Мы с ним давно о каббале дискутируем, так теперь он заявил фантастическую вещь: «Бог есть глагол». Прямо так и сказал: «В одном с тобой соглашусь: Бог есть глагол». Классно, да?

— Парень умеет танцевать контрданс, — добавил Джозеф. — Искренне верит в Бога. И танцует с каждой…

— Он ведь карлик, не так ли? — Алекс уронил подбородок на грудь.

Ненадолго повисла тишина.

— Нет, вернее сказать… — начал Рубинфайн, но Алекс жестом руки остановил его.

— Какого роста? Ну, какого он роста?

— Вполне подходящего, дружище. — Адам озабоченно посмотрел на приближающегося официанта, недовольного присутствием животных, и человека с внешностью метрдотеля. — Думаю, чуть выше… метра сорока?

Люсия игриво подбежала к метрдотелю и лизнула его пахнущие кухней ботинки. Дальше последовала впечатляющая сцена. Адам попросил всех своих друзей помалкивать, а сам получил неплохую возможность попрактиковаться в русском языке. Однако метрдотель, судя по суровому выражению его лица — такое у всех русских с рождения, — крайне пессимистически оценивал умственные способности оппонентов. Взмахом руки он отослал прочь второго официанта, направлявшегося к их столику с подносом, уставленным пивом и тарелками с блинчиками.

— Именно сейчас, — заявил он, обнаруживая приверженность всех иностранцев к употреблению настоящего времени, — прошу вас уходить.

Когда они вышли на улицу, Джозеф пылал гневом:

— Это будет сенсационный материал. Вы меня знаете. Мы им этого не забудем. Еще вспомнят о нас.

— Слушай, мы не в лесу живем, — жестко проговорил Алекс, забирая у него клетушку с Грейс. — Каддиш… Мне лично никакие сенсации не нужны. А сам ничего забывать не буду, а? То есть имею я на это право? На самом деле?

— Рад слышать от тебя это. — Адам пожал ему руку и показал, где им лучше поужинать.