материальность уже более не сковывает пурушу, он имеет дело лишь с тем, что создано его собственной психикой,— «тонкими» предметами и сущностями.

Однако, как я уже отмечала, Шанкара в своей интерпретации совершенно пренебрегает тем, что текст упанишад развивает здеоь идею посмертного существования: для Яджнявалкьи мир сна — это виртуальная копия нашего вещного мира, но без его страданий и невзгод. По сути это такое же архаическое представление о загробном существовании, как и те, о которых свидетельствуют захоронения в древнеегипетской и других цивилизациях: человека снабжают предметами (или их символическими знаками), которыми он пользовался при жизни, чтобы и на том свете он мог продолжать свои излюбленные занятия.

11. Об этом — такие стихи:

Подчинив сном то, что принадлежит телу,

Неспящий и взирающий на спящих,

Приняв сияние, он снова идет на свое место,

Золотой пуруша, одинокий гусь.

Шанкара: Пуруша, распространяющий вокруг себя вечный свет, проходящий через состояния бодрствования и сна, через этот и другой миры, отбрасывает тело, т.е. делает его неподвижным, а сам бодрствует и берет на себя сияние, т.е. функции индрий.

Хамса —гуси, лебеди и, возможно, другие перелетные птицы, известные в Индии, — это символ высшего духовного начала, Брахмана (так называют и аскетов, достигших высших ступеней духовного совершенствования).

12. Охраняя жизненным дыханием (ргапа) невысокое гнездо,

Бессмертный, выйдя из гнезда,

Он, бессмертный, идет, куда желает,

Золотой пуруша, одинокий гусь.

Шанкара: Невысокое гнездо — это тело. Чтобы его не приняли за мертвое, оно охраняется праной, в то время как Пуруша идет, куда пожелает. Хотя он видит сны, находясь в теле, но поскольку он с телом никак не связан, то, подобно акаше (пространству), находится и вне тела. Любые объекты желания, разумеется, в форме впечатлений для него достижимы.

Здесь Шанкара пытается приспособить свое толкование Атмана как бесконечного и не имеющего границ начала к архаическому взгляду, в соответствии с которым душа имеет ограниченный размер и во время сна может выходить за пределы тела.

13. Во сне, идя вверх и вниз,

Бог создает многочисленные образы,

Словно наслаждающийся в обществе женщин, смеющийся,

Словно даже видящий страшные [зрелища].

Шанкара: Во сне пуруша достигает высшего и низшего, мира богов и мира животных и т.п. и принимает разные обличил — опятъ-таки в форме впечатлений. Он будто наслаждается женщинами, будто смеется с друзьями, будто видит страшные зрелища — львов и тигров.

Словом «словно», «будто» (iva) Шанкара подчеркивает иллюзорный характер сновидческих ощущений и переживаний. Для пуруши нет никаких преград: он принимает любые формы — низкие и высокие (Шанкара подчеркивает — в форме впечатлений), получает любые удовольствия и испытывает страх, видя страшные зрелища. Здесь Яджнявалкья впервые упоминает кошмары (однако похоже, что эти «ужасы» не слишком отягощают фривольную жизнь пуруши).

14. [Люди] видят место его развлечения,

Его самого не видит никто.

[Поэтому] говорят: «„Пусть не будят его внезапно— ведь трудно вылечить того, к кому он не возвращается⁶⁶. Однако говорят также: „Этот [сон] у него — то же, что и состояние бодрствования, ибо, что он видит при бодрствовании, то — и во сне. Здесь, [во сне] этот пуруша сам бывает своим светом⁶⁶». [Джанака сказал]: «Почтенный, я дам тебе тысячу [коров]. Говори же дальше ради освобождения».

Шанкара: Развлечения — это впечатления от деревень, городов, женщин, пищи и т.п., вызванные в воображении пурушей, но никто не видит, его самого. Его не видят именно потому, что во сне он сам становится светом, благодаря которому все видят. Распространенное представление о том, что человека нельзя будить, когда он крепко спит, тоже доказывает, что атман во сне отличен от тела и ин- дрий. Врачи и другие люди говорят так, поскольку считают, что атман выходит из занимаемого им тела через двери чувств и остается снаружи. Когда человека внезапно будят, его атман может и не найти нужных дверей, чтобы войти обратно. Поскольку во сне атман принимает на себя функции индрий, при резком пробуждении эти функции могут неправильно распределиться, именно поэтому человек может ослепнуть или оглохнуть. ,

Другие говорят, что сон не является состоянием, отличным от бодрствования в том смысле, что атман остается смешанным с гае-лом и индриями. В доказательство они приводят аргумент, состоящий в том, что человек видит во сне лишь то, что видел в бодрствующем состоянии. Однако это неверно, поскольку во сне индрии не действуют и нет иного света, кроме света Атмана.

Хотя эти народные поверья и представления специалистов по аюр-веде основаны на иной концепции атмана — атмана как индивидуальной души, имеющей форму тела, Шанкара, не без некоторых натяжек, поворачивает их в пользу своей собственной концепции внепростран-ственного, вездесущего (vibhu) Атмана. Играя метафорическими аспектами языка (пуруша «бродит», «блуждает», «ни к чему н^ прикрепляется», не случайно в упанишадах его называют «хамсой»— перелетной птицей), Шанкара пытается выразить внутреннюю*, свободу пуруши, его нетождественность состояниям, которые ему приписываются.

15. [Яджнявалкья сказал]: «Он, этот [пуруша], насладившись, постранствовав, лишь увидев доброе и злое, [пребывает] в этом глубоком сне (samprasada), затем устремляется обратно к прежнему убежищу— свапне, сну [со сновидениями]. (Это перевод с учетом толкования Шанкары; другой возможный перевод: «Он, этот [пуруша], в этом глубоком сне, насладившись, постранствовав, лишь увидев доброе и злое, снова устремляется обратно к прежнему убежищу — свапне, сну [со сновидениями].) Что бы он там [в этом состоянии] ни увидел, то не следует за ним, ибо этот пуруша [ни к чему] не прикрепляется». — «Это так, Яджнявалкья. Я дам [тебе], почтенный, тысячу [коров]. Говори же дальше о самом освобождении».

Шанкара: Сампрасада— это глубокий сон, отличный от сна со сновидениями. Если в бодрствующем состоянии человек оскверняется действиями тела и индрии, а в неглубоком сне, избавясь от таких действий, получает небольшое облегчение, то в глубоком сне он достигает высшего покоя. Перед этим, т.е. во сне со сновидениями, он видит друзей и родственников, бродит туда-сюда, развлекается и т.п., испытывая от этого усталость, видя результаты добродетельных и порочных поступков, совершенных ранее. Лишь увидев доброе и злое — это значит, что во сне он не делает ничего, ни плохого ни хорошего, а лишь видит результаты прежних своих действий. Однако простое созерцание добра и зла не влечет за собой кармических последствий. Если бы он действительно совершал поступки во сне, то их последствия преследовали бы его наяву. Однако никто не считается грешником из-за преступлений, совершенных во сне. Так что во сне есть только видимость действия, а не само действие. Почему нет действий во сне? Действие всегда вызвано контактом тела и индрий, имеющих форму, с тем, что тоже имеет форму. Не имеющее формы не может действовать, Атман не имеет формы, оттого и не затрагивается действием. А поскольку он не затрагивается действием, то не может затрагиваться и видимым во сне. После глубокого сна он возвращается в состояние сна со сновидениями.

Похоже, что, с точки зрения Яджнявалкъи (см. второй перевод), пуруша наслаждается, странствует и т.д. именно в состоянии глубокого сна, а потом возвращается в состояние сна со сновидениями. Это странно, учитывая общую концепцию Яджнявалкьи, изложенную далее. Поэтому вполне понятно, что