диване, рассуждал о каких–нибудь новомодных слаксах и футболках. «Длинная иена» на какое–то время завлекла и эстета Дэвида Боуи в восточную рекламную деятельность, но он отказался от этой затеи почти сразу же, лишь записав саундтрек для рекламы одной из марок рисового вина.
Хотя Боуи не был сэром Генри Ирвингом (но вполне мог ощущать себя кем–то подобным), он более трезво оценивал свои способности драматического актера, нежели Старр. Еще до того, как Ринго посетил свои любимые европейские столицы, он беседовал с писателем Хэролдом Роббинсом в амстердамском Amstrel Hotel, а затем в Вене с Робертом Элтхэмом, продюсером фильма «Nashville» 1975 года, о его участии в новой картине. Столь же безосновательными оказались слухи о том, что Старр сыграл роль чокнутого психиатра в незаконченной комедии — что ж, хотя его успехи в кино были более значительными, нежели успехи на музыкальном поприще, «я твердо решил выпускать по одному рок–н-роллъному альбому в месяц. Раз я когда–то был рокером, то остался им на всю жизнь».
Если Ринго считал «Bad Boy» 1978 года таковым альбомом, то он серьезно отстал от графика. 15 сентября 1980 года он провел День благодарения в нью–йоркском «Plaza» вместе с Джоном Ленноном, который подкидывал ему разнообразные идеи для песен, которые должны были войти в предполагаемый новый альбом Старра — «он знает меня лучше, чем кто–либо другой, лучше, чем те двое; он действительно много помогает мне — играет, поет и делает все, что может». Мэй Пэнг как–то с грустью признала, что самоназванный патриарх «The Beatles», Джон Леннон, считал Ринго «почти своим кровным братом. Это трудно передать словами, но он по–настоящему любил их всех — Джорджа, Ринго… и Пола».
Подарив своему бывшему барабанщику демо–версии четырех своих новых песен, включая «Life Begins at 40» и «Nobody Told Me», и дав обещание участвовать в записи альбома в январе, Джон поинтересовался мнением Ринго по поводу того, насколько хороша фирма Portrait как распространитель продукции, поскольку выпускать «Double Fantasy» он намеревался на собственном лейбле. В тот момент Старр был недоволен деятельностью Portrait. Компания, которую не устраивали продажи «Bad Boy» 1978 года, намекала на то, что Старру было бы лучше сменить лейбл. Взбешенный тем, что CBS также отказалась распространять его продукцию, Ринго безуспешно пытался наладить контакт с другими компаниями, пока не остановился на Broadwalk — филиале Casablanca, которой руководил Нил Богарт — для Соединенных Штатов и RCA для других стран. Его первый альбом, вышедший на Broadwalk, назывался «Stop and Smell the Roses», хотя изначально у него было несколько других вариантов названия: «Ringostein», «Stop!», «Can't Fight Lightning» и «Private Property». Последнее было также названием одной из двух песен, подаренных Полом: Ринго в очередной раз решил пойти своим любимым путем и «впихнуть» в альбом побольше знаменитостей.
Пол решил оставить себе «Take It Away», полагая, что «она мне больше подойдет, особенно это касается припева. Я не думаю, что песня будет здорово смотреться на альбоме Ринго». Как бы то ни было, «Attention», подходившая «Wings» еще больше, чем «Private Property» с ее синтезаторными духовыми, была типичным творением Маккартни, на которые первая реакция Ринго — как и на «Snookeroo» — была: «Ну уж нет. Я ехал в лифте отеля и поймал себя на том, что насвистываю эту песенку, и я подумал: «Черт бы ее подрал. Он всегда пишет такие прилипчивые мелодийки». «Attention» базировалась на «простом, но гениальном» саксофонном риффе, состоявшем всего лишь из двух нот, — его сыграл Хоуи Кейси, который, с тех пор как возглавил «The Seniors», стал одним из самых знаменитых сессионных музыкантов Лондона; Пол часто нанимал его для студийной работы и поездок в турне. В студийном комплексе Superbear в горах Ниццы Пол спродюсировал «Сап't Fight Lightning» и кантри–версию Ринго «Sure to Fall» Карла Перкинса; когда–то, еще в составе «The Quarry Men», ее любил петь Пол. Теперь же его голос был хорошо слышен на подпевках — в унисон с женой Кейси, Линдой Маккартни и Барбарой Бах.
Альбом не обошелся без влияния свинга — с помощью Харрисона в Париже была записана «You Belong to Me» Джо Стэффорда. Под впечатлением харрисоновского «Somewhere in England», в который Джордж включил любимые песни своего детства, Ринго вполне прилично исполнил этот хит. Он также достойно потрудился над его «Wrack My Brain»; еще одной композицией Харрисона для «Stop and Smell the Roses» была «All Those Years Ago», однако Старр не смог осилить в ней верхние ноты. Когда этот хит выпустил Джордж в 1981 году, он посвятил его памяти Леннона — после трагических событий тот так и не принял участие в январских сессиях Ринго.
«Джои КТО?!!» — раздался из ванной вопль ее мужа, когда Кэтти Бест на одном дыхании выпалила новости, только что услышанные по радио в то зловещее декабрьское утро в Мерсисайде. Тем временем барабанщик, которого Леннон в свое время спас от поденной работы, был далеко от Ливерпуля и Нью–Йорка, когда дочь Барбары Франческа сообщила ему об убийстве Леннона.
Джона застрелил на тротуаре рядом с отелем Dacota бывший охранник — опустим эпитеты, которыми наградил его потрясенный Ринго, — который помешался на «The Beatles» в самом прямом смысле этого слова.
Морин и Синтия Леннон в Maida Vale — они были разбужены на рассвете звонком Ринго с Багам. Затем Ричи, напуганный до смерти, как и Пол с Джорджем, что его тоже может кто– нибудь подстрелить, наняли целый полк охранников, который сопровождал их с Барбарой в течение перелета через Майами в Нью–Йорк, куда они устремились, чтобы выразить соболезнования Йоко. Эти несколько сотен миль полета над атлантическим побережьем были единственным убежищем для Ринго, который пытался сконцентрироваться и вспомнить самые счастливые моменты, проведенные с другом, столь нелепо ушедшим из жизни.
Пятеро телохранителей сопровождали Ринго и Барбару из самолета в «Кадиллак», который был готов в любое мгновение сорваться с места. Сквозь тонированные стекла они разглядывали заголовки газет и изображения Леннона на экранах телевизоров, выставленных в витринах магазинов, пробиваясь сквозь пробки из аэропорта им. Кеннеди в центр города. Они подъехали к Dacota и только тогда поняли весь ужас происходящего: на прилегающей территории яблоку негде было упасть от понаехавших машин, без конца щелкали вспышки, тянулись руки с блокнотами для автографов, а пронырливая газетная братия топталась на мостовой, где еще не высохла кровь Леннона. Хотя Старр почувствовал атмосферу всеобщего горя за полицейскими кордонами, он «не слишком обрадовался при виде всего этого сборища. Эти люди не имели никакого уважения к Джону и Йоко. Это было отвратительно».
Внутри отеля Ринго ждала очередная неприятность — вдова настаивала на том, чтобы говорить с ним одним. Барбара может подождать в другой ком нате. Сдерживая ярость, Ринго попытался объяснить, что, раз они с Джоном были одним целым, то и его с Барбарой разделять нельзя. После того как ссора утихла, так и не начавшись, Ринго поиграл с Шоном, сыном Леннонов, и улыбнулся ему на прощанье, однако, как отмечал один из друзей Оно, «он явно не простил Йоко, хотя вел себя очень вежливо и доброжелательно. Впрочем, как всегда».
«Когда мы вышли, — рассказывал позже Ринго, — мне совсем незачем было выслушивать людей, пытавшихся втолковать мне, как сильно они любят «The Beatles», — я приехал не для того, чтобы повидаться с битлом. Я приехал повидаться с другом».
То, что это было своего рода ритуалом «битловского поколения», который был сохранен ценой жизни их кумира, — было одной из аналогий, которая могла прийти ему голову, но, сидя в аэропорту Майами в ожидании приглашения на посадку, он понял дурацкую истину, открывшуюся ему в словах одного из подростков: «По крайней мере, наконец прекратятся слухи о том, что вы собираетесь воссоединиться». «Хотя, может быть им никогда не будет конца. Уже сейчас мы выслушиваем
