репутацию, Ахмет Эртегун перевел его в Portrait, отделение CBS. Таким образом, для Ринго и его нового патрона было делом чести доказать, что «Bad Boy» покажет в Штатах лучший результат, чем «Ringo the Fourth». Кому был нужен Мардин с его слоями аккуратного, рафинированного звука, когда в студии в далекой Канаде и на Багамах они с Вини Пончей мечтали об успехе у себя на родине?
Конечно, все это лишь измышления, и «Bad Boy» действительно поднялся гораздо выше в чартах Billboard, чем его предшественник, во многом благодаря поддержке одной американской телепередачи, нескольким ток–шоу и, как всегда, списку приглашенных музыкантов на конверте пластинки. Противостоящие ему силы были представлены кучкой критиков, которые просто–таки обалдели от этого альбома, и, что важно, «Rolling Stone», этим цербером, ревностно стоящим на страже поп–музыки, который, когда Старр был не в лучшей форме, публиковал язвительные заметки вроде «эта коктейльная музыка никуда не годится. Мы с горечью осознаем, что Ринго больше невозможно слушать».
Слишком грубое заявление, с учетом того, что при не столь совершенном звучании «Bad Boy» получился гораздо более индивидуальной и «одушевленной» работой, чем все холодные и морально безупречные альбомы Мардина на Atlantic. И все же творческий союз Вини и Ринго заметно сдал — весь их творческий потенциал «остался» на «Ringo the Fourth»; в «Bad Boy» вошли лишь две композиции, написанные этим дуэтом. Открывала альбом энергичная «Who Needs a Heart», а неубедительная «Old Time Revolin» отличалась от кантри–энд–вестерна лишь наличием в ней стаккатного органного соло и ускорявшейся коды. Столь же незначительным опусом был британский сингл «Tonight» с того же альбома, написанный Джоном Пидженом и Йэном Маклэганом. Последний был бойфрендом вдовы Кейта Муна; покинув «Faces» Рода Стюарта, он работал в качестве сессионного музыканта.
Ощущение того, что Ринго снова переживает трудные времена, присутствовало в напряженном и по большей части отвлеченном пении Ринго в «Monkey See Monkey Do», «Heart on My Sleeve» группы «Gallagher and Lyle» и «Hard Times», шутливой песенке, написанной Джорджем Харрисоном, который играл в альбоме Питера Скеллерса 1975 года — «Hard Times» была на нем заглавной композицией. Среди прочих номеров, перепетых на «Bad Boy», был сингл Бенни Спеллмана 1962 года («Lipstick Traces on a Cigarette») и «Bad Boy» 1957 года группы «The Jive Bombers»; последнюю вещь незадолго до этого переделали Минк де Вилль и «Sha Na Na», а Брайан Ферри также предложил свою версию «Heart on My Sleeve». Можно предположить, что версия «Where Did Your Love Go?», сделанная «Manhattan Transfers», навела Ринго на мысль обратиться к этому хиту «The Supremes» 1964 года, появившемуся на «Bad Boy» в ритме буги. Теперь, когда он был свободен от гонки за позициями в чартах, Старр и после «Bad Boy» мог позволить себе перепевать любые старинные шлягеры, которые приходили ему в голову. Хотя он никогда не увлекался драм–машиной, с ее ювелирной точностью ударов, последняя студийная новинка не могла не навязать своего влияния и — особенно если оригинальные версии песен вроде «Where Did Your Love Go?» имели для слушателя эмоциональное значение — всегда оставляла неприятный привкус.
Такой же привкус оставило и специальное телешоу «Ringo», в котором Старр открывал рот под фонограмму своих самых популярных песен, включая вещи периода «The Beatles» и сольные номера, а также намекая на то, что отдельные опусы с «Bad Boy» тоже имеют право на всеобщую любовь. Последние были также задействованы в фильме, сюжет которого напоминал повесть Марка Твена «Принц и нищий». Фильм — его действие разворачивается в Голливуде, а не в Лондоне — начинается с появления Джорджа Харрисона, который рассказывает о том, что в одно и то же мгновение родились два совершенно одинаковых младенца. Один вырастает и становится Ринго Старром, кумиром миллионов — зритель впервые видит его на концерте, который транслируется на весь мир. Вскоре его сменяет его двойник, Огнир Ратс (всем понятно?), жалкий продавец туристических карт Беверли–Хиллза. Пока близнецы попадают в разные перипетии, на экране время от времени появляются Винсент Прайс, Энджи Дикинсон и Кэрри Фишер («Звездные войны»), девушка Огнира. В конце концов, как нетрудно догадаться, все концы сходятся: Ратса назначают на высокооплачиваемую должность роуд–менеджера при настоящем Ринго Старре.
Если не принимать желаемое за действительное, то «Ringo» был весьма дорогостоящим средством для того, чтобы прорекламировать «Bad Boy», и генеральным прослушиванием (Ринго сыграл сразу две роли, Ратса и самого себя) на роль в «серьезном» фильме, ведь «теперь уже никто не хочет ставить Ринго Старра на главную роль просто за то, что я когда–то был битлом. Мне пришлось работать над собой, чтобы как следует справляться с задачей. Конечно, это требует большей ответственности, но зато и результат намного лучше. Меня могли бы закидать тухлыми яйцами, но все — успех или провал — зависит от меня как актера». Возможно, именно благодаря «Ringo» Старр получил свою первую главную роль в семейной картине под названием «Caveman» («Пещерный человек»), работа над которой началась еще в 1977 году.
«Когда нужен маленький, вежливый, забавный и не слишком привлекательный главный герой, — рассказывал режиссер фильма Карл Готтлиб, — выбор актеров не так уж велик: Дастин Хоффман, Дадли Мур, Робин Уильяме и… ну кто еще из знаменитых… Пожалуй, Ринго Старр».
Лишь через пять лет после американской премьеры «Ringo» появился на экранах в Великобритании. В тихий воскресный час, когда люди дремлют в креслах, предвкушая вечернюю партию в снукер, тысячи пар глаз прильнули к экранам телевизоров, сгорая от нетерпения увидеть Ринго в новом амплуа. Тогда же, в 1978 году, даже в Штатах впечатление от фильма быстро испарилось, и люди, которые год спустя читали о его злоключениях, испытывали к нему сострадание, однако не настолько сильное, чтобы покупать его пластинки, даже те из них, которые теперь были переизданы на солидных лейблах.
Сидя перед камином одним ноябрьским вечером в Haslem Terrace, Старр насторожился, увидев сноп искр, внезапно взметнувшихся из трубы; тем временем огонь уже охватил крышу и мансарду, где он хранил свои памятные вещи, от золотых дисков до первой пары барабанных палочек и ботинок, которые он надел на тот первый официальный концерт с «The Beatles» в Port Sunlight. Взметнувшись вверх по лестнице, Ринго вызвал пожарную бригаду и бросился вытаскивать из пылающего ада все, что еще можно было спасти, при этом опалив себе волосы. К счастью, никто не пострадал, и через полчаса пожарные машины потушили огонь — большая часть бунгало и дорогое музыкальное оборудование Ринго были спасены, но мало что осталось от содержимого сгоревшей дотла мансарды.
Журналистам, которые имели наглость приставать к Старру с расспросами, пока дом еще дымился, он с горечью признался:
«Никакие деньги не смогут заменить дорогие мне вещи».
Давным–давно рукотворное пламя поглотило то немногое, что связывало Ринго с его прошлым, когда Айрис Колдуэлл бросила в костер все личные вещи, оставшиеся от ее покойного брата, вместо того чтобы пустить их с молотка на аукционе поп–артефактов. Эта ужасная «уборка» не коснулась, однако, записи концерта «Rory Storm and Hurricanes» 1962 года в Jive Hive. Кто–то сразу же подал идею передать пленку в студию, чтобы попытаться ее восстановить. Запись вошла в двойной альбом 1979 года, куда также попал оцифрованный фрагмент концерта «The Beatles» в Star–Club, записанный на магнитофон «Кингсайза» Тэйлора.
Имевший скорее документальное, чем художественное значение, новый битловский альбом, выпущенный постфактум, «Live at Star–Club, 1962», интересовал людей гораздо больше, чем любое из последних творений Старра. Однако, как это продемонстрировал Элвис Пресли не
