новую пластинку, а Старр улетел обратно в Монте–Карло. В отличие от других экс–битлов, он достаточно тесно общался с Джоном, чтобы убедить этого «домохозяина» пожертвовать свой рисунок для очередной лотереи Big Apple Beatlefest (в пользу UNICEF), хотя «мы больше не ходим друг за другом по пятам. После того как Пола загребли в Токио за хранение «дури», у меня даже не было его нового номера телефона». Прервавший мировое турне «Wings», Пол размышлял о своей оплошности в японской тюрьме, куда Джордж отправил сочувствующую телеграмму, а Ринго «цветы и коробку конфет».
По мере того как любое творческое воссоединение становилось все более невозможным, самые ярые фанаты группы разделились на несколько группировок: одни записались в фан–клуб «Wings», другие — в Harrison Alliance, третьи — в фан–клуб Ринго Старра, основанный одним преданным поклонником из Беркшира. Презирали ли, любили или просто терпели Ринго на этой стадии битломании, он все еще продолжал возмущаться, что, дескать, «быть битлом или экс–битлом не позволяет тебе оставаться самим собой, когда ты входишь в комнату, полную народу, но я все равно рад, что я был тем, кем я был, и остаюсь тем, кто я есть сейчас».
Не все, однако, разделяли его радость. По мнению Клауса Формана, которого отстранили от записи «Ringo the Fourth», «Ринго изменился. Он уже не тот верный друг, и с ним не так здорово, как было раньше». Остальные музыканты не могли сказать о Старре ничего плохого, но «они видели меня в хорошем настроении». Одним из тех, кто всегда восторгался Ринго, был корреспондент Beatlefan Эндрю Мэтисон, который встретил Старра на одной из вечеринок «Queen» и нашел его «веселым, общительным и непринужденным». Ожидая на улице такси, наш Мэтисон был приятно удивлен, когда к нему подкатил лимузин Ринго и подвез его из Дорчестера домой.
Однако никто не сомневался в том, что за дружелюбной внешностью Ринго скрывается железная воля, когда он обсуждал какие–либо дела в штаб–квартире Atlantic в Лос– Анджелесе.
— Я бы не сказал, что он ведет себя грубо, — от метил один из его подчиненных Кристен Гандерсон. — Скажем так, у тебя никогда не бывает сомнений в его намерениях. Если речь идет о записи его альбома, он требует, чтобы этот вопрос решался в первую очередь. В этом отношении он не отличается от других музыкантов. Но все же от Ринго трудно было этого ожидать.
Лучше, чем кто–либо другой, Элси Старки понимала, что «он больше не желает, чтобы к нему относились как к клоуну. Он гораздо серьезнее, чем о нем многие думают, и он может быть жестким, когда это необходимо. Больше всего на свете он хочет добиться успеха как актер». Американский посредник, Алан Пэрисер, подыскивал для него подходящего персонажа, однако путь к какой–либо мало–мальски сильной роли вроде Майка Менарри был усеян многочисленными рытвинами — NME небезосновательно отмечал, что с 1970 года Старр больше времени потратил на «съемки в бездарных киношках и бесконечные вечеринки с халявной выпивкой».
Ринго не мог устоять перед пресловутым «будет о чем внукам рассказать» и снялся в не слишком значительной роли в последнем фильме Мэй Уэст «Sextette» — пускай картина получила разгромные отзывы критиков, из–за чего она стремительно исчезла из проката после полночной премьеры в Атланте в июле 1978 года. В этом непристойном фарсе мисс Уэст — сыпавшая остротами в своем сексуальном змееподобном облачении — играла роль Марло Мэннерс, голливудской кинозвезды, которая только что в шестой раз вышла замуж.
Ринго играл Ласло Карозни, темпераментного европейского кинорежиссера, одного из бывших мужей Марло. Сначала, как это было с Питером Селлерсом и «The Magic Christian», Старр «чувствовал себя не в своей тарелке» в присутствии кинолегенды, которой «никогда не был нужен Panavision и стереофонический звук, чтобы поставить мир на уши. Когда–то меня показывали на черно–белом экране размером с почтовую марку. Дорогуша, это называется талант». Однако, успокоив себя тем, что Уэст — поклонница «The Beatles», «уже на второй день я мог пробыть на площадке столько, сколько она просила. Она мне в бабушки годится, страшно сказать, но она ужасно привлекательна. И Мэй — не Грета Гарбо. Мэй не любит, когда ее оставляют одну». Пускай Мэй была уже в преклонном возрасте, но когда она появилась на вечеринке, посвященной окончанию съемок, то была встречена восторженными аплодисментами коллег по съемочной площадке, среди которых были Тони Кертис и Джордж Хэмилтон. Также присутствовали актеры, снявшиеся в эпизодических ролях: Элис Купер и исполнявший роль дизайнера вульгарной одежды Кейт Мун. Фильм стал не только довольно посредственной эпитафией Мэй Уэст, но и последней картиной, в которой снялся Кейт Мун.
Более четким указателем будущего направления деятельности Ринго, чем «Sextette», был озвученный им мультфильм «Scouse the Mouse», сюжет к которому придумал старый актер Дональд Плизенс, а также одноименный концептуальный альбом, спродюсированный Роджером Брауном. Хотя мультфильм должны были показывать по ITV, премьеры так и не случилось: появление более «крупногабаритной» Крысы Роланда поставило крест на детище Дональда Плизенса.
Для Мыши Скауза Роланд был тем же, что и танк «Шерман» для автомобиля класса «мини». Как и Тони Хэнкок, он был лишен того обаяния, которое многие — включая инвесторов Скауза — хотели придать Мыши. Вскоре у грубой и бесчувственной Крысы появились несколько дополнительных колоритных персонажей и более веселые сценки, нежели те, которые были у Скауза — мыши, которая из зоомагазина перебралась в ливерпульскую квартиру и стала по телевизору учить английский язык. Вдохновленная группой «The Jollys», она начинает учиться сочинять песни, петь и танцевать. Преисполненная амбиций, она уплывает на океанском лайнере в Нью–Йорк, намереваясь покорить Новый Свет.
М–да… Итак, вместе с Ринго запись в Berwick Street Studios в Сохо осуществляли члены семьи рассказчика Плизенса, а также пестрая команда знаменитостей, включавшая Барбару Диксон («John, George, Paul, Ringo — and Bert»), Адама Фэйта (еще один Майк Менарри) и только что прилетевшую из Города Ветров комедийную актрису Руби Вокс. В качестве продюсера на этот раз выступил Хью Мерфи, который вскоре выпустил международный хит — «Baker Street» Джерри Рэфферти, однако «The Taster» — дебютный сингл «(Alan) Clay son and the Argonauts» не имел большого успеха.
В нашей деревенской наивности мы испытывали такую неуверенность в себе, что были не готовы поднять открытый бунт, когда во время сессии с мистером Мерфи триоли для нашего клавишника сочинил один из людей Рэфферти, Томми Эйр. Он, ко всему прочему, был среди музыкантов, приглашенных Мерфи для записи «Scouse the Mouse», безупречного альбома с точки зрения песен, звуковых эффектов и диалогов. Если он и уступал более поздним проектам — Крысе Роланду, Мистеру Мену и Медведю Руперту (под эгидой Маккартни), сыроватый материал Мерфи был вполне приемлемым и подходил для персонажей истории — особенно «Caterwaul» (вальс «Хор котов»), «America (A Mouse's Dream)» Фэйта и «Scousey» Люси Плизенс, чье чистое сопрано не уступало Мэдди Прайор или Джейн Рельф.
Среди восьми номеров (львиная доля песен с альбома досталась Старру) особенно выделялись «Scouse's Dream», «I Know a Place» (дуэт с Полли Плизенс) и «Running Free», но «гвоздем программы» была морская элегия под названием «SOS!». После этого альбома для детишек, более «удобоваримого», чем «Ringo the Fourth», в характере Старра появилась некоторая деликатность, обходительность, которая всегда выручала его, если дела шли совсем уж плохо, что случалось теперь все чаще и чаще.
Переделанный из «A Mouse Like Me», финального номера «Scouse the Mouse», «A Man Like Me» завершал «Bad Boy», седьмую сольную пластинку Ринго. Поскольку Старр не мог предложить ни одного хита, чтобы спасти свою
