– Да, в этом ты прав, Томми. Я другая, это точно. Отличаюсь от всех других хорватских шлюх, а дело все в том, что у меня паспорт по-прежнему при себе.
– Правда?
– Томми, у них забирают паспорта, стирают их личности, даже имена и запирают в борделях.
Было очевидно, что Томми пытается сосредоточиться. Он не планировал вести таких разговоров, когда подозвал Гиту к машине, уезжая из «Сперминтрино».
– Что? То есть кто-то пытался проделать такое с тобой? Если у тебя неприятности, или типа того, я могу…
– У меня нет неприятностей, Томми. Я товар другого класса. У меня было образование. Раньше моя семья была богата, пока война не уничтожила всех нас. Ты правильно сказал: я высокого полета. Когда мне было пятнадцать, я уже год прожила в Париже. Я собиралась стать профессиональным лингвистом.
– Ну да, язычок у тебя очень неплох, детка, эт-точно…
Томми громко расхохотался над своей шуткой, но Гита, кажется, даже не услышала ее.
– Но видишь ли, большинство хорватских девушек, работающих на Западе, и вся остальная бедная белая европейская мразь: словаки, украинцы, русские сербы – они крестьяне, точнее,
– Да, ясно, ясно! Белое рабство. Господи, мы все смотрим четвертый канал и знаем, что это происходит. Но как это связано с моим коксом?
– Всё это держится за счет наркобизнеса, он выплачивает зарплату, подсаживает девочек на иглу. Наркотики и проститутки проходят по одному и тому же каналу. Одни и те же люди отправляют товар. Именно сила и богатство, которые дают этим людям наркотики, позволяют им делать то, что они делают. Непомерно высокая цена, которую ты платишь за эту нюхательную дрянь, Томми, оплачивает половину страданий в Восточной Европе и широко за ее пределами.
– Эй, подожди минутку. Не надо меня отчитывать, детка. Я тебе плачу.
– А я думала, ты сказал, что мы друзья. Значит, я была права – я твоя шлюха.
– Слушай, ты хочешь, чтобы тебе заплатили, или нет?
– Мне плевать, Томми, здесь полным-полно других клиентов родом из тех же краев, что и ты. Британцы, американцы…
– Эй, не вешай их грехи на нас. Это не одно и то же, знаешь ли.
– Французы, немцы, арабы! У вас есть законы, запрещающие наркотики, у вас есть законы, запрещающие продавать женщин, но вам нужны и наркотики, и женщины. Так возьмите же их, господи ты боже мой! Возьмите свои наркотики и своих женщин! Выставьте их в витринах магазинов, как это делают голландцы, единственная честная нация в Европе! Вместо того чтобы прятаться за вашими идиотскими ханжескими законами, которые швыряют мир на растерзание банды гангстеров.
– Слушай, Гитти, ты меня достала. Мы будем еще трахаться, или как?
Гита замолчала.
– Конечно, милый, прямо сейчас. Тебе будет очень хорошо со мной. Как ты меня хочешь?
– А-а, бля, вот так-то лучше…
Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо
– Представляете? Она пытается рассказать мне что-то действительно важное, а я только и думаю, как бы ее трахнуть. Жалкое зрелище, правда? Именно поэтому мне нужно соскакивать. Я просто
Вдруг в глазах Томми появились слезы.
– А, ну его на хер. Я пошел в паб.
И Томми ушел со встречи. Он продолжал плакать, пока не принялся за вторую двойную «Кровавую Мэри». Он сказал бармену, что у него сенная лихорадка. Но тому было все равно. Ему не пришло в голову, что потный, бледный наркоман с красными глазами и красным носом, в вязаной шапочке – сам Томми Хансен.
Дом Педжетов, Далстон
Питер Педжет обнял за плечи своих подрастающих дочерей и попытался было расширить свои объятия, чтобы включить в них еще и жену, но подумал, что тогда они будут выглядеть как команда регбистов.
– Доброе утро всем, большое спасибо за то, что пришли. Вы можете сфотографировать нас, но ни моя жена, ни мои дочери не будут отвечать ни на какие вопросы.
– Кэти! Сьюзи! Вы когда-нибудь пробовали наркотики?
–
– Девочки, а ваши друзья употребляют наркотики?
– Их можно достать в вашей школе?
Кэти, старшая из дочерей, засмеялась:
