— Так это гуй отравил того медиума?

— Нет. Парадокс в том, что демон и есть яд. Он сам вошёл в тело медиума, направил его ум, подсказал ему, как и кого нужно вызывать в пространство сна, и потом…

— Демон и есть яд?! — слегка отупело пробормотал Марко.

— У него же нет обычного тела, помнишь? — раздражённо сказал библиотекарь. — Когда ты лишил его всех возможностей проявляться в этом мире через тела своих слуг, которых он называл своими детьми, он дал обет отомстить. Трудно отомстить, не имея физического тела, правда? Поэтому скоро он переродился растением, чей сок станет самым сладким ядом, дурманом, от которого невозможно избавиться человеческому существу. Боюсь оказаться пророком, но, думаю, когда- нибудь он ещё отомстит всей Поднебесной. Но теперь расскажи, как ты остался жив после встречи с матерью-лисой?

— Я нашёл их волшебный шар со звёздным огнём, — буднично сказал Марко, полностью увлечённый историей, рассказанной библиотекарем.

— Шар?! Но человек не может даже увидеть этот шар! — оторопело воскликнул старик.

— Странно. Потому что я просто подошёл к нему и взял его. А потом заставил мать-лисицу служить мне, — ответил Марко, не обращая внимания на библиотекаря, уставившись в одну точку и поглощённый своими мыслями.

— Это великая магия… — начал говорить старик, но Марко прервал собеседника, по-прежнему глядя куда-то мимо него:

— А когда последний раз во дворце видели моего двойника?

— Вчера на закате, — ответил библиотекарь, — я как раз хотел обсудить это. Охрана с утра трепалась у меня под дверью. Огромный призрак лунного убийцы пронёсся через город в сумерках, двигаясь с юга на север. Он как обезьяна скакал по крышам домов, но, несмотря на то что в нём двадцать локтей росту, ни одной черепицы не упало. Это самый обсуждаемый слух во дворце, я думал, что ты хоть что-то об этом знаешь.

— В это же самое время я бежал с севера на юг, — рассеянно сказал Марко, что-то складывая в уме. — Значит, он бежал ко мне навстречу. А были ли жертвы?

— Говорят, он с кем-то дрался, но никто не увидел тел и не услышал звуков битвы. Огромный призрак сражался со сгустками тумана, растаяв в полыхающем огне.

— Я должен идти, — быстро проговорил Марко. Он живо двинулся к дверям, но потом, словно вспомнив, что поступает невежливо, обернулся к старику и сказал: — Прощай. И прости, если что… Мой друг и наставник. Я всегда буду молиться за тебя.

— Марко… — позвал библиотекарь.

— М?

— Мне не нравится твой голос, — пожевал губами старик, преодолевая внутреннее смущение, словно переползая через невидимый барьер.

— Слова взъерошены и торчат как попало, звуки все перемешаны, чувства скачут… Ты… Мне кажется, ты… сходишь с ума.

— Я знаю.

Он стремглав вышел на крыльцо, на секунду задержался, чтобы ещё раз полюбоваться сверкающим потоком ручья, щекочущим крылья игрушечной меленки, и направился к выходу из дворца, не обратив никакого внимания на поклон стражника. Песок клокотал вокруг его сапог, словно взрываясь от плохо сдерживаемой ярости.

*****Двадцать один.

Постоялый двор «Золотой карп» шумел на всю улицу, крича распахнутыми окнами, подмигивая прохожим ставнями, выплёвывая в густой от испарений воздух вопли игроков, короткие и резкие команды повара, трели птиц, запертых в бамбуковых клетях под потолком первого этажа. Марко оттолкнул руки надоедливого зазывалы, предлагающего сразиться в мацзя, и вошёл в чайную, размещавшуюся на первом этаже. В нос ударил жаркий аромат еды, горячего кунжутного масла, пряностей и людского пота. Официанты, грациозно уворачивающиеся от порывистых жестов посетителей, как призраки огибали столы, суетливо снуя по большому переполненному залу.

Марко прошёл чайный зал насквозь, поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где гостей встречал огромный, резного дерева карп — символ заведения, уклонился от очередного официанта, назойливо пытавшегося усадить его за стол то к смутно знакомым мунгалам в добрых, нарядных халатах, то к какому-то шумному кагалу пожилых любителей птиц, громко хвастающихся своими питомцами, чирикающими тут же, в маленьких переносных клеточках.

Возле длинного стола стоял крохотный розовый юноша со злым личиком, яростно раздававший указания молниеносно двигающимся официантам. Чем-то он смахивал на пустельгу, сидящую на деревенском заборе и стерегущую мелких зверьков: та же смесь крошечной гордости и возбуждения. При виде потенциального клиента его лицо моментально меняло не только выражение, но и окрас: из девически- розового он становился пунцовым от натруженного смущения, когда начинал мелко-мелко кланяться и униженно просить клиента отведать, перекусить, отхлебнуть, присесть, в общем, хоть как-то обратить своё высокое внимание на это недостойное заведение, которое он, клиент, озаряет своим присутствием подобно рассветному солнцу над океаном, разгоняя… В общем, что именно разгоняя, Марко не разобрал. Скоростной речитатив юноши заслуживал всяческих похвал. Он мог бы спорить со сверчком, когда б сверчки разумели по-катайски, усмехнулся Марко, изобразил поклон и спросил у юноши хозяина.

Голос малого превратился из просто слащавого в какую-то уж совсем наигранную патоку, он сообщил, что хозяин в отъезде, что они никак не могут принять сейчас, что гостю, наверняка уставшему с дороги, прежде чем звать хозяина, нужно, просто срочно необходимо сначала отведать восхитительные яйца по- императорски, которых больше не готовят нигде в Тайду, ведь «Золотой карп» стоит здесь, на этом месте, ещё с тех пор, когда даже и города-то самого не было, не только дворца. Вы только представьте себе! Здесь были ещё только перевалочный пункт для караванов да Таможенный стол, пара домиков и… Конечно же, «Золотой карп»! А хозяина не нужно тревожить, да это и невозможно никак, поскольку хозяин в отъезде, он ведь уже немолод, ему нужно поправить здоровье, вот он и поехал на юг, на побережье, а это, сами знаете, путь неблизкий, ох какой неблизкий, но — слава императору — дороги-то сейчас спокойные, куда хочешь